Юстейн Гордер - Таинственный пасьянс

— Свежий хлеб! — Она мило улыбнулась, и щёки у неё заалели.

Аромат свежего хлеба защекотал мне ноздри, противиться ему было невозможно, и я вошёл в маленькую пекарню. Хлеба я не ел уже целую неделю, а тут на широких полках вдоль одной стены лежали горы и кренделей и караваев.

В заднем помещении из духовок струился дымок, оттуда в маленькую булочную вышла ещё одна женщина. У неё на груди было пять сердечек.

Трефы работают на поле и ухаживают за животными, подумал я. Бубны выдувают стеклянную посуду. Тузы гуляют в красивых платьях и собирают цветы и ягоды. А черви — черви пекут хлеб. Если я теперь узнаю, чем занимаются пики, то увижу и весь пасьянс.

Показав на хлеб, я спросил:

— Можно попробовать ваш хлеб?

Пятёрка Червей наклонилась над примитивным прилавком, сколоченным из нескольких досок. На прилавке стояла круглая чаша с единственной золотой рыбкой. Пятёрка пристально посмотрела мне в глаза.

— Я не говорила с тобой уже много дней, — неуверенно сказала он?..

— Это верно, — согласился я. — Дело в том, что я только сейчас упал с Луны. К тому же я не слишком разговорчив. Наверное, потому, что мне трудно думать, а когда человеку трудно думать, ему и говорить нелегко.

Я уже понял, что бесполезно что-либо объяснять этим карликам. Может, мне лучше удастся установить с ними связь, если и буду выражаться столь же непонятно, как и они.

— Ты сказал, с Луны?

— Да, с неё.

— Ну, тогда не удивительно, что тебе хочется есть, — сказала Пятёрка Червей, как будто падать с Луны было так же естественно, как стоять у печи и печь хлеб.

Значит, я не ошибся. Если держаться этой линии, то объясняться с ними будет довольно просто. Но вдруг, словно в каком-то порыве, она перегнулась через прилавок и взволнованно прошептала:

— Картам открыто будущее.

Через мгновение она снова стала собой, отломила большой кусок хлеба и сунула мне в руку. Я тут же начал его есть и вышел на улицу. Хлеб был кислее того, к которому я привык, но есть его было приятно, и насыщал он не хуже любого другого хлеба.

На улице я увидел, что у всех карликов на груди были знаки червей или треф, бубён или пик. Одеты они были в костюмы или в форму четырёх разных цветов. У червей одежда была красная, у треф — синяя, у бубён — розовая и у пик — чёрная.

Некоторые были выше остальных. Это были короли, дамы и валеты. У королей и дам на головах были короны, валеты были препоясаны мечом.

Насколько я видел, как и в колоде. каждая карта существовала в единственном экземпляре. Один Король Червей, одна Шестёрка Треф и одна Восьмёрка Пик. Детей здесь не было, и стариков — тоже. Все эти человечки были взрослые карлики средних лет.

При виде меня они широко открывали глаза, но потом отворачивались, словно их не касалось, что у них в селении появился чужеземец.

Только Шестёрка Треф, которого я раньше видел на шестиногом животном, остановился передо мной и произнёс одну из тех странных фраз, которые они постоянно изрекали:

— Солнечная принцесса находит дорогу к морю.

Через мгновение он свернул за угол и исчез.

У меня закружилась голова. Очевидно, я попал в сложное кастовое общество. Казалось, будто жители этого острова следуют лишь правилам карточной колоды.

Бродя по селению, я испытал неприятное чувство, будто оказался между двумя картами в пасьянсе, у которого нет конца.

Дома здесь представляли собой низкие бревенчатые избушки. Снаружи на них висели масляные светильники, такие же светильники я видел и у стекольщиц. Лампы не были зажжены, и, хотя тени уже заметно удлинились, селение ещё было залито золотистым вечерним солнцем.

На скамьях и карнизах стояли бесконечные крутые чаши с золотыми рыбками. Повсюду в глаза мне бросались бутылки разной величины. Часть бутылок валялась между домами, некоторые карлики держали в руках маленькие бутылочки.

Один дом был больше других, он был похож на склад. Оттуда раздавался громкий стук, и когда я заглянул в открытую дверь, я понял, что это столярная мастерская. Четверо или пятеро карликов сколачивали большой стол. На них была форма, напоминавшая синюю форму земледелов. Разница была в том, что у этих форма была чёрная и на спине, там, где у земледелов был знак треф, у этих был знак пик. Таким образом загадка разрешилась: пики были столярами. У них были чёрные волосы, но кожа — значительно светлее, чем у треф.

♣ Перед одной из избушек на скамеечке сидел Валет Бубён и созерцал, как в его мече отражается вечернее солнце. На нём были длинный светло-красный камзол и широкие зелёные штаны.

Я подошёл к нему и вежливо поклонился.

— Добрый вечер, Валет Бубён, — сказал я, стараясь быть подчёркнуто добродушным. — Не скажешь ли ты, какой король правит у вас в настоящее время?

Валет вложил меч в ножны и глянул на меня затуманенными глазами.

— Король Пик, — неохотно ответил он. — А завтра будет уже Джокер. Но у нас запрещается называть карты.

— Жаль, потому что я вынужден просить тебя показать мне, где находится главный властитель этого острова.

— Ыт лашылс, в еровогзар язьлен ьтавызан ытрак.

— Что-что?

— Язьлен ьтавызан ытрак, — повторил он.

— Допустим. И что это означает?

— Отч онжун ьтаводелс маливарп.

— Вот как?

— Оннеми кат.

— Это правда?

Я внимательно смотрел на его маленькое личико. У него были такие же блестящие волосы и такая же бледная кожа, что и у стекольщиц в стекольной мастерской.

— Прости, но я не совсем привык к этому диалекту, — сказал я. — Наверное, это голландский?

Маленький валет поднял на меня глаза, в них светилось торжество.

— Только короли, дамы и валеты могут произносить слова слева направо и справа налево. Поскольку ты не понял того, что я сказал, значит, по достоинству ты ниже меня.

Я задумался. Наверное, этот валет имел в виду, что он произносил слова задом наперёд?

"Оннеми кат" — да это же "именно так"! Ещё он два раза произнёс "язьлен ьтавызан ытрак". А это должно означать "нельзя называть карты".

— Нельзя называть карты, — сказал я.

Он немного насторожился.

— Умечоп ыт отэ лазакс? — неуверенно спросил он.

— Ыботч ьтиреворп ябет! — твёрдо ответил я.

Теперь можно было бы сказать, что это он, а не я упал с Луны.

— Я спросил у тебя, знаешь ли ты, какой король сейчас правит, чтобы посмотреть, что ты ответишь, — продолжал я. — Но ты не сумел ответить, а потому нарушил правила.

— Никогда не слышал подобной дерзости! — заявил он.