Екатерина Шпиллер - Я Боюсь…

Лика и Игорь поженились, родители общими усилиями справили молодым кооперативную квартиру. Ребята окончили институт, Игорь нашел прекрасную работу, а Лика забеременела. И меньше, чем через год после свадьбы, у них родился Димка.

Недолгим оказался светлый и спокойный период Ликиной жизни. Он закончился в тот день, когда родился сын.

Уже в роддоме с Ликой стало происходить что-то странное… Внутрь ее организма будто бы проник жуткий холодок. Хотелось все время греть себе живот чем-то теплым. Но это был не физический холод, Лика это понимала. Что-то другое, очень таинственное…

Между кормлениями молодая мама сидела на неудобной больничной кровати, свесив ноги и не доставая ими пола (койки какие-то странно высокие!), обеими руками держалась за живот, кусала губы и думала, прислушиваясь к себе: что это с ней? Что за странные ощущения?

На второй или третий день до нее дошло… Это было так внезапно, сильно и… больно, что она даже охнула, еще крепче сцепив руки на животе и даже скрючившись.

– Тебе плохо? Позвать врача? – всполошились соседки по палате.

– Нет-нет, – хриплым голосом остановила их Лика. – Все нормально, это так, спазм…

Теперь она знала точно, что с ней происходит! Это был… страх. Ужасный, жуткий страх!

Как только Лика услышала первый Димкин писк, она поняла, что любит это существо так, как не любила никого и никогда! И что этот малыш теперь – самое главное в ее жизни. Это понимание она восприняла как счастье, которое продлилось… всего пару дней. Вслед за этим пришел холодок, тайну которого Лика только сейчас сумела разгадать: холодок ужаса за Димку. Страха перед всем жутким миром, который опасен для ее ребенка. Ужаса перед всеми людьми, которые, конечно же, могут быть угрозой для мальчика.

С того момента и начался непрекращающийся кошмар. Вдруг вспомнились и будто ожили все мамины слова. Они приняли облик головастиков с прямыми конечностями, которыми они противно шевелили, стуча при этом, как молотками. Мерзкие конечности выстукивали слова: «жизнь тебя накажет», «люди тебя накажут», «ты – плохая, злая, мизантропка», «мир тебя не примет и не простит». Много лет мама вбивала в голову Лике именно эти мысли, и, хотя Лика привыкла к ним, как к шуму машин на улице, выяснилось, что они накрепко засели в голове и теперь предстали в таком фантасмагорическом виде. Теперь мамины слова и пророчества не выходили из головы ни на минуту, стучали в мозгу денно и нощно.

Что такое для нее теперь «жизнь накажет»? Это если что-то случится с Димкой. А случиться что-то может только по ее вине. Потому что она – плохая. Потому что мир должен ее наказать за все! За что? Да за все! За то, что она мизантропка, за неулыбчивость, за все ее ядовитые и недобрые слова в адрес разных людей. За плоскостопие и «четверки». За то, что едва поступила в институт. За справедливое раздражение на нее людей… Разве это можно простить? Именно об этом ее и предупреждала мама. Добрая и мудрая мама именно это имела в виду. А она, идиотка и скотина, не слушала, не верила. Вот оно и пришло, настало, случилось. Пришло время расплаты. И расплата будет страшной. Димка… Димочка… Родной малыш…

Неделя шла за неделей, кошмар не прекращался. Из-за постоянного стресса у Лики очень быстро пропало молоко. Через пару месяцев после родов Лика весила уже на пять килограммов меньше, чем до беременности. Страх съедал ее изнутри. Она стала похожа на тень.

– Вот опять ты какая-то черная! – сетовала мама. – У тебя такое чудо – Димка, а ты снова будто уксусу напилась. Не понимаю, – фыркала она презрительно.

Игорь видел, что с женой что-то не так, пытался с ней поговорить, жалел ее… Но ведь Лика не могла ему признаться в том, что если с Димкой что-то случится, то виновата будет она! Не могла! Ведь тогда он ее возненавидит и будет прав. Придется ему рассказывать, какая она плохая и как мир должен наказать ее. Непременно должен!

К Димкиному году Лика была похожа не обтянутый кожей скелет. Как у нее хватало сил на то, чтобы заниматься дома хозяйством, таскать на руках подрастающего бутуза, готовить еду, мыть посуду, стирать, убирать? Загадка. В чем только душа держалась… Секрет заключался, наверное, в огромном чувстве долга, который у Лики был чуть ли не сильнее чувства вины, а молодой организм еще мог многое вытерпеть и вынести.

Иногда на какое-то время пожар в ее душе стихал. Будто после сильнейшего ветра, урагана, бури, наступало полное затишье, когда ни одна травинка не колышется, ни одна веточка на дереве не хрустнет… В этой абсолютной тишине Лике хорошо думалось. Поэтому во время затиший она сумела все понять о себе и о своих кошмарах. Это нездоровье и только оно. Возможно, что-то вроде послеродовой депрессии, хотя шут его знает! Надо бы к врачу… К какому? Где его взять? Да, может, и не надо, все вроде само собой затихло… Никто не будет ее наказывать, никто не собирается сводить с ней счеты! За что? Кто? С какой стати? Кто и почему может угрожать ее Димке? Во время затиший она даже смеялась сама над собой-паникершей. Какой, право, бред! Представляла себе, как кто-то подкрадывается к коляске и… это некто, кого она обидела много лет назад. Ну, умора же!

Однако затишья длились недолго. Через короткое время кошмар начинался вновь. И опять в воспаленном Ликином воображении некто крался за ними, когда они с малышом были на прогулке в парке, крался, прячась за деревьями, чтобы она, Лика, не заметила его. Злодей ждал момента, когда она отвернется, отвлечется, он тут же подскочит и… Дальше Лика вскрикивала от собственных мыслей и картинок в голове. Она ускоряла шаг по аллее и, поминутно оглядываясь, почти бежала из парка, вцепившись до синевы пальцев в ручки коляски.

Страхи приобретали причудливые формы. Кто-то крадет младенца, чтобы исчезнуть навсегда… Маленькое тельце терзают прямо в коляске… Малыша специально заразят неизлечимой болезнью…

Через некоторое время вновь приходило затишье, и Лика вдруг снова ясно поняла, насколько глупы и нелепы ее страхи! Какие прежние плохие слова, какая такая ее вина перед кем-то?! Ну, маразм же полный! Где эти люди, кто что помнит? Да кому вообще она нужна? Вновь стало казаться, что пришло избавление. Лика решила, что может не бояться прихода очередной волны паники, она знала, чем ее урезонить. Но она не знала, сколь изворотливы и умны страхи. «Ах, ты успокоилась насчет прошлого? Окей! Подумай о настоящем!»

Следующая волна паники, накрывшая Лику с головой, принесла другие разговоры. О прошлом Лика больше не беспокоилась. Но ведь есть настоящее! Разве она так уж изменилась со времени своей юности? Разве она не такая же мерзкая, как раньше? Разве не так же бесит окружающих? Разве не ядовит и остер ее язык по сей день? Значит, бояться нужно не далекого прошлого, а очень даже близкого настоящего. Близкое настоящее – интересное получилось словосочетание… Именно оно и застряло в голове у Лики.