Тим Лотт - Запретное видео доктора Сеймура

Еще одна пауза. Потом он вытаскивает из белого полиэтиленового пакета две видеокассеты, подносит их к камере и держит дольше минуты. Тишину нарушает треньканье мобильного телефона. Он начинает шарить по карманам и наконец обнаруживает его во внутреннем кармане пиджака.

— Алло? Шерри?

Ему, как видно, никто не отвечает.

— Я знаю, что это ты. Пожалуйста, ответь.

Он начинает горячиться, ходит перед камерой взад-вперед.

— У меня с собой записи. Мне нужно с тобой встретиться.

Он бьет по дверной решетке кулаком.

— Послушай. Хорошо. Я знаю, что ты там делаешь. Это нормально. Но теперь пора заканчивать. Или я уйду. И не вернусь, Шерри. Через пять секунд я выключаю телефон. И если ты не ответишь, то больше меня никогда не увидишь. Договорились? Пять, четыре…

Камера, словно услышав, панорамирует вниз и обратно, будто в символическом кивке. Мы видим реакцию доктора Сеймура. На лице отображается внимание и концентрация. Наверное, Шерри Томас прервала свое молчание.

— Где ты?… Так…. Тридцать один А, Адамс-стрит… налево, потом направо, потом снова направо… Хорошо… Я найду… Откуда ты. знаешь, что у меня с собой атлас?.. Я никогда не суюсь в незнакомые места без карты. Хорошо.

Он выключает телефон, лицо его раскраснелось. Он вынимает из пакета атлас Лондона и изучает его. Затем пускается бежать и в несколько секунд исчезает из поля зрения камеры.

Примечание автора: Адамс-стрит застроена большими обветшавшими эдвардианскими домами, фасады которых выкрашены в грязно-бежевый цвет, в отличие от более ухоженных районов, чьи жители стараются расцветить их средиземноморским голубым и желтым. Некоторые дома кажутся нежилыми. В других есть обитатели, но на окнах вместо занавесок одеяла или вовсе ничего. Улица в целом производит унылое, гнетущее впечатление даже при ярком солнце.

К входу в 31А ведет ряд бетонных ступенек, за которым открывается чистенький дворик, лишенный растительности или каких-либо украшений. На окнах полуподвальной квартиры железные решетки. Перед входной дверью тоже решетка, в отслаивающейся желтой краске. Закрытые наглухо ставни полностью скрывают интерьер. Впоследствии полицейские сняли установленную над дверью камеру. Первые кадры этой записи сделаны именно ею.

Доктор Сеймур спускается по бетонной лестнице и сразу замечает следящую за его передвижениями камеру. Почти робко он машет рукой в объектив. Слышен щелчок замка внутренней двери. Доктор Сеймур улыбается. В последующем диалоге мы наблюдаем его одного: коридор, в котором стоит Шерри Томас, не видно ни с одной из камер.

— Я неважно себя чувствую, Алекс. Опять голова…

— Я могу помочь.

— Так что же, ты зайдешь и посмотришь меня?

— Только если ты отопрешь решетку.

Слышен звук запора, и решетка отворяется наружу. Доктор Сеймур исчезает и спустя несколько секунд появляется вместе с Шерри Томас в поле зрения камеры, установленной внутри. На женщине розовые пижамные штаны свободного кроя и мешковатая белая хлопковая футболка с длинными рукавами. Вещи явно недорогие, но тщательно отглаженные. Шерри Томас босиком. Волосы расчесаны. Она очень бледна и слегка дрожит. Правой рукой она часто касается виска. Выглядит она совсем не так, как в прошлые разы в магазине, — более уязвимая, мягкая, домашняя. Они не обмениваются никакими прикосновениями, которые можно счесть эротическими. Доктор Сеймур просто кладет руку ей на лоб.

— У тебя небольшая температура.

— Может, пройдешь?

Внутри мрачно, почти темно. Камера едва различает дешевый гарнитур, кофейный столик, сервант и стопку журналов, судя по всему, технических. На стенах нет картин, только большие механические часы над камином. На противоположной стене висят большие электронные часы. И те и другие показывают одно и то же, до секунды, время.

На лакированном деревянном полу нет ковра. Комната убрана просто, но все здесь безупречно чисто и аккуратно. Единственный сколько-нибудь дорогой предмет обстановки — это телевизор: огромный плоскоэкранный домашний кинотеатр. Идет дневное ток-шоу. Ведущих видно очень отчетливо и ярко.

Доктор Сеймур садится на диван лицом к телевизору. На кофейном столике откупоренная бутылка и бокал вина. Слева полки, заставленные примерно сотней видеокассет. Там же несколько книг — судя по толщине и цветастым обложкам, купленные в аэропорту блокбастеры. Библия и несколько томов энциклопедии кажутся нетронутыми.

Стены темно-серые, двери выкрашены белым. Все до безликости нейтрально. Дверь слева ведет прямо в спальню: видно изголовье односпальной кровати с висящим над ним зеркалом без рамы. На прикроватном столике еще одни часы.

— У тебя мило.

— Ничего подобного, но это все, что я могу себе позволить в этой непомерно дорогой адской дыре. Здесь дороже, чем в Нью-Йорке. Там мне жилось получше. Когда-нибудь я туда вернусь. И довольно скоро.

Шерри Томас садится на кресло напротив дивана.

— Я-то думал, что видеонаблюдение сейчас в топе. «БМВ». Магазин.

— Внешний лоск решает все. «БМВ» в лизинге. Магазин заложен. Но я же говорила, я в этом бизнесе не ради денег. Это скорее хобби, которое стало чем-то большим.

— Стало чем-то большим или подчинило себе?

— Не важно, пусть хоть и то и другое. Дело в том, что это поглощает меня. Очень немногое в жизни способно меня поглотить. Ты понимаешь, что я имею в виду, Алекс?

— Думаю, да.

Доктор Сеймур ерзает и теребит пакет с кассетами. Шерри Томас проводит пальцами по волосам, лицо ее искажает гримаса.

— Ты можешь мне помочь? У меня в голове как будто куча острых камней. В прошлый раз у тебя так замечательно получилось. Ты будто изгнал боль, она испарилась.

— Может, лучше принять обезболивающее?

— Таблетки не действуют. Попробуй, пожалуйста. У тебя правда необычайный дар.

Он медленно поднимается и встает за ее креслом. Кладет ей руки на голову и начинает мягко массировать виски.

— О-о-о-о боже. Вот оно. Прямо сразу. Как будто кто-то открыл канал и отвел всю отраву.

— Правда?

— Я не шучу. У тебя выдающийся талант.

— Очень приятно слышать это от тебя. Я уже давно перестал верить в свой дар. Теперь я просто выписываю таблетки людям, которые хотят, чтобы у них все время стоял, или чтобы ляжки были постройнее, или волосы погуще. Выписываю больничные, направляю в стационар, где они по полгода ждут койки. Я больше не целитель. Я администратор, нарост, торговый автомат.

— Ты целитель, Алекс. Ты можешь избавлять от боли. Тебе просто нужно верить в себя.

— Верю я в себя или нет — разницы никакой.

— Может быть. Но я знаю, что ты на это способен. Потому что ты прямо сейчас это делаешь.