Купцов - Две остановки до чуда. Рассказы

Прогулка затянулась до вечера. Впереди шествовали благородный рыцарь и Аннет, челядь плелась позади. Подул холодный осенний ветер, Жаку стало зябко, тут он заметил, что Жоржетту всю трясет. Юноша обнял девчушку, та прильнула к любимому всем телом. Принцесса оглянулась, ее колючий взгляд упал на юных влюбленных. Жак кожей почуял — не к добру. Так в детстве, в лесу, смотрел на них с отцом разбойничий атаман. Мальчишке тогда удалось сбежать, но он остался сиротой…

— Эй, бесстыдница, твоя госпожа мерзнет, а ты все блудишь?! — взвизгнула принцесса.

— Сейчас, моя госпожа, сейчас я согрею ваши ножки, — Жоржетта бегом бросилась к хозяйке, мгновение — и худенькая фигурка на коленях, туфелька снята, ножка повелительницы прижата к груди служанки, пальцы массируют стопу.

— Тебе холодно, повелительница моего сердца? — спросил Аманатис участливо, — Дозволь предложить тебе вина?

— Нет, я вся промерзла! — заявила Аннет, — И так еще холоднее, эта бесстыдница совсем не старается!

— Что прикажешь, о прекрасная? Я велю доставить лучшие меха… И найду служанок для твоих божественных ног!

— Я хочу… Хочу… — взгляд принцессы упал на Жоржетту, — Мой отец как–то предоставил привилегию одному маркизу — в мороз, на охоте, он имел право согреть озябшие конечности во внутренностях егеря. Я тоже хочу! Ведь я принцесса!

— И я так делаю, иногда, — в голосе рыцаря впервые появилась нерешительность, — но это — зимой, а сейчас — осень! Не в обычае…

— А я — принцесса, мое тело — нежное, я зябну и осенью! Хочу согреться кровью.

— Как прикажешь, моя госпожа, — пошел на попятную барон, — взгляни, о прекраснейшая, кто из моих людей достоин согреть твои ножки своей утробой?

— Твои люди — мужчины! А я — девушка, невинная. Мне должны прислуживать девицы. Хочу вот ее, — и Аннет указала на побледневшую, как полотно, Жоржетту.

— Исполняйте! — кивнул барон егерям, те схватили служанку, разорвали одежду, обнажив кругленький девичий животик.

— Не–ет! — крикнул Жак, враз поняв все. Подросток бросился вперед, его схватили за руки.

Вот нож уже вонзается в живот девчушки, она и пикнуть не может — зажали рот ладонью. Брызнувшая кровь придает юноше силу, он вырывается, рука выхватывает кинжал — вперед, только бы успеть…

— А ты куда? — баронская рука в железной перчатке обрушивается на голову оруженосца. Темнота…

Юноша орал, что было мочи, каждый удар кнута рвал кожу, а те, что приходились по мясу — казались еще больнее.

— Может, хватит? — спросил конюх, на мгновение приостановившись, — Солнце стоит уже высоко, а ведь начали с самого утра…

— Ишь, устал! — раздался голос барона, — работай, подлец, и не останавливайся, а не то и по твоей спине пройдется кнут.

— Так… Помрет? — сомнение в голосе.

— А он того заслужил!

Удары продолжали сыпаться, кричать уже не стало сил.

— Чего замолчал? — рассердился благородный рыцарь, — Наподдай ему, я желаю продолжать слушать эту прекрасную музыку!

— Выживет? — услышал Жак голос откуда–то сверху.

— Сдохнет! — ответил другой, насмешливым басом.

Удаляющийся звук шагов. Нестерпимо болит тело, будто вся кожа — одна сплошная рана. Вкус крови во рту, язык режут острые корни выбитых зубов. Трясет все тело, сердце бьется часто–часто. И нет сил… «Я умру?» — подумал Жак, — «Ну так что ж? Умру… Как жаль! И Жоржетту жаль. Интересно, мы встретимся на небесах? Как же больно! Где я? Солома, запах навоза. Конюшня… Вот где я умру! Жоржетта мертва, и я помру… А потом убьют маленькую дракону…»

При мысли о пленнице сердце сжалось. Маленькая девочка, она–то в чем виновата? Пряталась в пещере от злых людей, но ее и там нашли, теперь мучают… «А что, если ее и впрямь освободить? Смогу ли я встать? Ведь меня даже не связали. Решили, что так и помру. Ну нет!».

Юноша и сам не мог понять, откуда вдруг взялись силы. Рывок — и он уже стоит, покачиваясь. Вперед! Вот и дверь, не заперта, открываем, отблески костров. Клеть с крылатой девочкой в десятке шагов. Хватит ли сил? Посмотрим!

— Это ты, Жак? — спросила Галэкс. Все–таки драконы видят в темноте неплохо, не хуже кошек. Или узнала по запаху? — Ты весь в крови… Тебя били? А где твоя девушка?

— Ее больше нет…

— Почему?

— Потому что люди злы!

— Да…

— Тише, я хочу тебя отпустить, — прошептал подросток, разрезая веревки.

— Тебя накажут!

— Пусть…

— У меня не хватит сил унести тебя, — сказала драконесса.

— Мне все одно не жить! А ты лети, лети!

Драконесса взмахнула крыльями, раз, другой, подпрыгнула — и полетела, припадая на левое крыло.

— Я вернусь за тобой! — пообещала она на прощание, — Обязательно вернусь…

Шум за спиной, крики, факелы…

— Он отпустил дракона!

— Колдун!

— Пособник дьявола!

— Кто — опять он?! — взревел знакомый голос. Барон… — Повесить! Колесовать! Нет, я его на кусочки порежу!

— Уймись, сын мой, мы должны спасти душу этого грешника! — Жак уже терял сознание, голос епископа доносился откуда–то извне, удаляясь, будто юноша падал и падал в манящую бездну, — Его ждет суд церкви. Костер очистит его от греха…

Поле золотистой пшеницы то приближалось, то удалялось. Галэкс чувствовала, что теряет силы, раненое крыло нестерпимо ломило, каждый взмах казался последим — вот, уже невозможно терпеть… Может, опуститься здесь, на поле, чуть передохнуть? Отдых так сладок, еще бы и поспать…

Маленькая драконесса комом упала на землю, больной крыло подвернулось, что–то хрустнуло. Какая боль!

— Дракон, дракон! — послышалось где–то рядом, — Он воровал наших овец и коров!

Галэкс увидела бегущих людей, они размахивали серпами и косами. Почему они так злы? Эх, где тот маленький человек Жак, ее добрый друг, он бы прогнал этих серых, грязных…

После первого же удара драконесса потеряла сознание, из рассеченной шеи хлынула алая пенящаяся кровь. Но крестьяне все не могли успокоиться, нанося маленькому тельцу крылатого чуда все новые удары…

Столб. Три дюжины горожан вокруг. Предвкушают! К привязанному в центре будущего костра Жаку подошел епископ. Добряк протянул крест для целования, прочитал молитву на латыни. Подошел палач с удавкой.

— Раскаиваешься ли, сын мой, что совершил сей страшный грех, вступив в сношение со Змеем, воплощенным Диаволом? — спросил святой отец.

— Нет! — рявкнул Жак что есть мочи.

— Это Враг говорит за тебя, сын мой.

— Дракон не дьявол, а маленькая девочка, а вы все — убийцы! — прошептал подросток, теряя последние силы, — Хоть она спасется…

— Он не раскаялся, — развел руками епископ, обращаясь к палачу.

— Что же, мне работы меньше, — донеслось из–под красного балахона, — пусть задыхается в дыму…

Жак вспомнил, что тех, кто раскаялся, перед сожжением душат. Последняя милость?