Сергей Довлатов - Речь без повода... или Колонки редактора

Что же Вас так обидело и рассердило? Приглашение запоздало? Такие недоразумения случаются. Не забронировали места в особой ложе? В демократической стране это не принято.

Какие могут быть обиды? Умные родители не посещают школьных вечеринок. Умные школьники тоскуют на родительских юбилеях.

Это нормально.

Вам ненавистен Лимонов с его шокирующей прозой? Я Вас отлично понимаю. Проза Лимонова заслуживает самой резкой критики. Так критикуйте! Напишите хорошую аргументированную статью. Развенчайте его эстетическую и нравственную программу!

Вооружитесь пером, а не директивой.

Вы же писатель, а не генерал…

Вы пишете — Максимов отказывается ехать на конференцию.

Очень жаль. Владимир Максимов — талантливый, сильный, искренний человек. При этом — чудовищно нетерпимый и деспотичный.

Открытая дискуссия с Александром Зиновьевым не предвещает ему триумфа. Полемика с Абрамом Терцем и вовсе гиблое дело.

Максимов (как и вы) предпочитает либо не замечать своих оппонентов, либо унижать их.

Тем не менее конференция состоится. И пройдет на самом высоком уровне. Ловко устраивает свои делишки третья эмиграция…

Вы пишете:

«Газета («НРС») стремилась к объединению всех эмигрантов без деления их на пронумерованные волны…»

А кто же написал знаменитые статьи? Три штуки. По числу эмигрантских волн. С упоминанием всех блистательных имен первой эмиграции. Некоторых блистательных имен второй эмиграции. И с полным забвением некрасивых еврейских фамилий третьей эмиграции.

Эти статьи написали Вы. И правильно сделали, что написали. Как написали — это уже другой вопрос.

Люди делятся по самым различным признакам. Что не мешает им оставаться людьми. Неделимо только стадо баранов…

Вы обрушиваетесь на дерзкий, самостоятельный, формирующийся еженедельник. Обвиняете его в смертных грехах.

Что произошло? Чем мы Вас травмировали?

И вновь я отвечу — фактом нашего существования.

Была одна газета — «Новое русское слово». Властительница дум. Законодательница мод и вкусов. Единственная трибуна. Единственный рупор общественного мнения.

В этой газете можно было прочесть любопытные вещи. Что Солженицын не знает русского языка. Что Россия твердо стоит на пути христианского возрождения. Что Леонид Ржевский выше Набокова.

И все кивали.

Затем появился еженедельник «Новый американец». Заговорил своим языком. (Правда, с легким еврейским акцентом.) На свои темы. В своей оптимистической манере.

И началась паника в старейшей русской газете.

Да как они смеют?! Да кто им позволил?! Да на что они рассчитывают?! (А мы-то, грешным делом, рассчитывали именно на Вас.)

Вы утверждали, господин Седых:

— Прогорите! Лопнете! Наделаете долгов!

Вы многого не учли. Не учли жизнестойкости третьей эмигрантской волны. Меры нашего энтузиазма. Готовности к самопожертвованию. Преимуществ демократического устройства.

Не учли даже обстановки в собственной редакции. Трое ведущих сотрудников «НРС» решили уволиться. Лишиться теплых мест. Лишиться стабильных зарплат. И ринуться в новое, опасное плавание.

Знаете, что они мне сказали?

— Мы готовы перейти в «Новый американец». Мы хотим работать с тобой…

Поверьте, это был самый волнующий день моей эмигрантской жизни…

Появился еженедельник. Монополия была нарушена. Возникли новые точки зрения. Новые оценки. Новые кумиры.

И Вы, господин Седых, забили тревогу. Вы отказались поместить нашу рекламу. Запретили своим авторам печататься у нас. Стали обрабатывать наших партнеров и заказчиков.

Теперь Вы хитроумно объявляете себя жертвой политической критики. А нас — советскими патриотами и функционерами КГБ.

Это — уловка. Политическая репутация «НРС» — безупречна. Мы не подвергали Вашу газету идейной критике.

Мы вообще не критиковали общую позицию «НРС». Мы критиковали недостатки газеты. Ее неуклюжий и претенциозный язык. Консервативность в оформлении. Ее прекраснодушие и бесконфликтность. Тусклую атмосферу исторических публикаций.

Мы признаем заслуги Вашей газеты. Мы также признаем Ваши личные заслуги, господин Седых. Однако мы сохраняем право критиковать недостатки газеты. И требовать от администрации честного делового поведения в рамках федеральных законов.

Вы озаглавили статью «Кому это нужно?». По всей статье рассыпаны таинственные намеки. Упоминаются какие-то загадочные инстанции. Какие-то зловещие силы. Какие-то непонятные органы и учреждения.

Дома бытовало всеобъемлющее ругательство — «еврей». Что не так — евреи виноваты.

Здесь — «агенты КГБ». Все плохое — дело рук госбезопасности. Происки товарища Андропова.

Пожар случился — КГБ тому виной. Издательство рукопись вернуло — под нажимом КГБ. Жена сбежала — не иначе как Андропов ее охмурил. Холода наступили — знаем, откуда ветер дует.

Слов нет, КГБ — зловещая организация. Но и мы порой бываем хороши. И если мы ленивы, глупы и бездарны — Андропов ни при чем. У него своих грехов хватает.

А у нас — своих.

Так зачем же нагнетать мистику? Зачем объяснять свои глупости и неудачи происками доблестных чекистов?! Зачем в благодатной Америке корчить из себя узников Лубянки?!

Это неприлично и смешно.

КГБ здесь поставлено вне закона. Пособничество КГБ — есть судебно наказуемое деяние. Голословное обвинение в пособничестве КГБ — также является наказуемым деянием. А именно — клеветой.

Надеюсь, с этим покончено….

Вы пытались удушить «Новый американец» самыми разными методами. Так, например, Вы запугивали авторов. Требовали от них безоговорочного послушания.

К чему это привело? Наиболее одаренных литераторов и журналистов возмутило такое давление. Они публикуются в «Новом американце». Хотя мы еще не платим гонораров.

(Кстати, в сентябре начнем платить…)

Вы отказывались публиковать нашу рекламу. Мы были чрезвычайно заинтересованы в ней. Однако трагедии не произошло.

Нас знают. Нас читают по всей русскоязычной Америке. Наши подписчики живут в Израиле, Европе, на Гаваях.

О нас писали три крупнейшие американские газеты. Десятки наших материалов транслировались радиостанцией «Голос Америки». Многочисленные кафедры славистики используют наш еженедельник в учебных целях.

Значит, и эта карательная мера провалилась. Мы сумели обойтись без Вас.

Вы использовали еще одно удушающее средство — заговор молчания. Вы чванливо игнорировали «Новый американец». Притворялись, что его не существует. Симулировали полную амнезию.

Вы пошли дальше этого. Вами был объявлен сбор в пользу Игоря Шахниса. Мы решили принять участие в этом благородном деле. Послали Вам чек.

И что же? Вы отказались упомянуть нас даже в этом печальном списке.