Эрик Сигал - Исцеляющая любовь

— Ценой профессионального самоубийства? Полного краха надежд на Нобелевскую? Лора, у меня двое детей и тяжелобольная жена. Пособия по безработице не хватит даже, чтобы платить миссис Хендерсон.

Она строго посмотрела на него:

— Что ты хочешь сказать?

— Лора, — с серьезным видом заявил он, — твое мнение я ценю выше любого другого. Что бы ты сделала на моем месте?

Ответ прозвучал очень тихо:

— Я думаю, Марш, я бы вывела его на чистую воду.

На лестнице он спросил:

— Лора, а ты никогда не шла на компромиссы с совестью ради спасения своей шкуры?

— Нет. Во всяком случае, не припомню.

— А тот погибший младенец в Торонто?

— Я подняла шум. Начальники свое получили.

В ее голосе слышалась гордость.

— Но матери ты ведь не сказала, так?

Лора замерла. Он был прав. Она доложила капитану, но лодку не раскачала. Никто не подал иск против клиники за непростительную ошибку и попытку ее скрыть.

— Ты прав, — признала она. — К тому же тебе надо думать о семье. Почему бы тебе просто не позвонить Тойво, а там пускай уж он сам решает? В конце концов, это его проблема.

Маршалл бросил взгляд на часы.

— Почти двенадцать. В Хельсинки около семи утра. Через час он будет в лаборатории.

Они сидели на кухне и молчали, с растущим нетерпением ожидая, когда удобно будет позвонить в Европу.

Пора. Лора взглянула на Маршалла. Тот встал и сделал глубокий вдох, желая успокоиться. Потом аккуратно набрал четырнадцатизначный номер.

— Доброе утро, это Маршалл Джафф из Вашингтона. Я…

— Можешь не продолжать, — перебил финн — Я знаю, зачем ты звонишь. Я сам зол как черт.

— Почему? — сконфузился Маршалл.

— Ты ведь звонишь насчет гранок, так?

— Ну… да.

— То есть вы их тоже до сих пор не получили? Я собирался звонить в Гарвард, этому напыщенному редактору, и устроить ему хороший разнос.

— На вашем месте я бы не стал, — нервно предостерег Маршалл. — То есть… я уже с ним связывался. Гранки придут сегодня днем.

— А чем вызвана такая задержка? Или они сочли материал недостаточно важным? Один звонок в Лондон, и «Ланцет» [36] Английский медицинский журнал его с руками оторвет.

— Я знаю, Тойво, знаю. Но есть небольшая проблема…

— Это ты о чем?

— Вообще-то я гранки видел. По крайней мере первую страницу.

— И?..

Маршалл беспомощно оглянулся на Лору, словно говоря: «Может, не ввязываться?» Потом взял себя в руки и выпалил в трубку:

— Тойво, никого из финнов в соавторах нет.

— Это что — шутка?

— Хотелось бы… Пару часов назад я держал в руках единственный существующий в природе экземпляр гранок. Никто из вашего института даже не упомянут, и вы тоже.

Возникла пауза. На сей раз растерялся знаменитый ученый из клиники Мейлахти.

Профессор Тойво Карвонен всю жизнь занимался наукой и, как истинный ученый, делал выводы только из данных, полученных эмпирическим путем. А то заявление, которое он только что услышал, казалось ему необоснованным. И немыслимым.

— Маршалл, мы с Полом знакомы уже больше двадцати лет. Он блистательный ученый. Зачем ему надо затевать такую глупость?

— Я вас умоляю, Тойво, я же рискую головой. Думаете, я стал бы звонить, если бы своими глазами не видел гранок?

Реакция Карвонена поразила Маршалла.

— Ай-ай-ай! — прошептал он укоризненно, как недовольный отец говорит нашалившему ребенку. Маршалл ожидал услышать град резких эпитетов на разных языках. Но их не последовало. Только негромкое и искреннее выражение признательности: — Маршалл, это очень смелый поступок с твоей стороны. Я понимаю, как ты рискуешь. Могу я для тебя сделать что-то взамен?

— Вообще-то, — ответил он полушутя, хотя в его словах была большая доля истины, — мне бы следовало попросить вас о трудоустройстве. Как бы то ни было, мне очень жаль, что приходится вам сообщать такие вести. Что будете делать?

Финн оставался невозмутим.

— Мне нужно некоторое время, чтобы все обдумать. Увас уже, наверное, ночь? Ложись спать, а утром я тебе позвоню.

— Только не в институт, Тойво! Это может быть опасно.

— Согласен. А домой тебе можно позвонить?

Маршалл посмотрел на Лору.

— Честно говоря, я сейчас не дома, а у подруги. Лучше позвонить сюда. — Он поспешил добавить: — Она тоже врач, моя коллега по НИЗу.

— Не нужно ничего объяснять, — понимающе ответил Карвонен. — Я знаю, что у тебя дома творится. Иди и отдохни. Хювясти. — Он всегда прощался по-фински.

Маршалл повесил трубку, обнял Лору за плечи и повел ее в гостиную. Он сел на диван, откинул голову назад и пробормотал:

— Черт побери! Перед тобой ученый, который вот-вот получит волчий билет. Как думаешь, твой приятель Милтон найдет мне местечко в своем магазине?

— Давай не все сразу, — ответила она и нагнулась, чтобы стянуть с него ботинки.

— Что это ты затеяла? Лора, я в таком состоянии, что, кажется, сейчас умру. Не будешь же ты…

— Расслабься, Маршалл. Я просто хочу, чтобы ты немного поспал. Завтра у тебя будет трудный день.

Она подняла ему ноги на диван.

— Лора, — пробурчал он, устраиваясь поудобнее, — для меня ближайшие тридцать лет теперь будут сплошным «трудным днем». — Он потянулся к ней, чтобы поцеловать, и добавил: — Что бы я без тебя делал?

«Скорее всего, вполне бы процветал», — подумала она, уже жалея о том, что спровоцировала его на героизм.

Она взглянула на него сверху вниз. Он крепко спал.

Проснувшись, Маршалл принялся мерить комнату шагами.

— С тобой все в порядке? — встревожилась Лора.

— Да. Если не считать того, что я возбужден, зол и нахожусь в ступоре.

Она подошла к нему и обняла.

— Джафф, ничего не бойся. Справедливость восторжествует.

— И ты в это веришь?

— Я верю в тебя, — сказала она, стараясь не показывать своего беспокойства.

Почувствовав поддержку, он приготовился действовать.

— Послушай, мне надо показаться дома, а затем засветиться в институте, чтобы все увидели мою невинную физиономию.

Потом он робко взглянул на Лору и спросил:

— Ты могла бы дождаться звонка Тойво?

— А мне, считаешь, нет необходимости показать общественности свою невинную физиономию?

— Лора, не волнуйся. Никому и в голову не придет, что ты в курсе. Скажись больной. Придумай что-нибудь. Если придут какие-нибудь важные новости от Тойво, приезжай в институт, мы с тобой прогуляемся.

— Маршалл, я боюсь, — призналась она.

— А я? Я уже жалею, что повел себя как Джордж Вашингтон. Понимаешь, это ведь у Карвонена голова должна болеть! Если найду телефон, с которого можно говорить, я тебе позвоню.

Он с жаром прижал ее к себе и вышел. Потом резко остановился, обернулся и сказал:

— Если вчера я забыл тебе сказать, что люблю, считай, что говорю это сейчас.