Эрик Сигал - Исцеляющая любовь

После этого судья Новак предложил защите произнести свое вступительное слово.

Зильберт встал и шелестящим металлическим голосом проскрипел:

— Ваша честь, у нас нет вступительного заявления. Мы не сомневаемся, что обвинению не удастся убедительно доказать вину нашего подзащитного.

На кафедру вновь взошел Уолтерс. Он вызвал в качестве свидетеля агента по особым делам Патрика Салливана. Тот непринужденно занял место для дачи показаний, приготовившись к хорошо знакомой ему процедуре.

Уолтерс начал задавать вопросы.

— Агент Салливан, не расскажете ли нам, каким образом к этому делу оказалось подключено ФБР?

— Сэр, согласно восемнадцатой статье Уголовного кодекса США любое правонарушение, совершенное в государственном учреждении федерального подчинения, подпадает под нашу юрисдикцию. О действиях доктора Лазаруса мне стало известно через одну медсестру, работающую в ветеранском госпитале, которой показалась подозрительной внезапная кончина одного из пациентов. Женщина встревожилась, что подобное может повторяться и в дальнейшем. Мы установили за подозреваемым круглосуточное наблюдение и получили санкцию на установку микрофона у постели капитана Кампоса.

— Чем была вызвана такая необходимость? — спросил Уолтерс.

— У нас были веские основания полагать, что капитан Кампос станет следующей жертвой.

— Какие основания?

— Нам было известно, что младший брат капитана в прошлое Рождество уже пытался его убить. Несчастный юноша был одержим желанием прекратить мучения своего брата. — Салливан поспешил поправить себя: — Вернее, то, что он считал мучениями.

— И что вы узнали из своих записей?

— На пленке было слышно, как доктор Лазарус сообщает капитану Кампосу о своем намерении его умертвить.

— Как отреагировал на это капитан Кампос?

— Совершенно очевидно, он был испуган, однако тяжкие увечья не позволяли ему сообщить о своих опасениях другому персоналу. Он не мог общаться с другими людьми.

Беннет резко запротестовал:

— Защита возражает! Из пленки явственно следует, что при всех его увечьях капитан Кампос вполне сохранил способность к общению и здравый рассудок.

Уолтерс повернулся к адвокату и спросил:

— Вы хотите, чтобы эта пленка была заслушана в суде в качестве улики?

— Совершенно верно, — подтвердил Беннет.

Зал заволновался. Был внесен магнитофон, и Уолтерс с видом церемониймейстера объявил:

— Ваша честь, дамы и господа присяжные! Сейчас вы прослушаете запись так называемой «беседы» между капитаном Кампосом и обвиняемым, доктором Лазарусом.

И эффектным жестом нажал кнопку воспроизведения.

Весь зал услышал, как Сет спрашивает раненого морского пехотинца, слышит ли он его, и жалкие стоны последнего в знак согласия. Затем последовал вопрос, испытывает ли офицер боль и желает ли он умереть. И вновь — ответные стенания. Наконец все услышали, как Сет сказал: «Я очень скоро вернусь».

Уолтерс выключил запись и с нескрываемым удовлетворением посмотрел на присяжных.

— Дамы и господа! Оставляю на ваше усмотрение определить, были ли эти нечленораздельные, страдальческие и, я бы сказал, жалобные, нечеловеческие звуки выражением ужаса больного оттого, что он не мог поделиться своими опасениями ни с кем из окружающих.

Сет обхватил голову руками. Через несколько рядов от него сидела Джуди, и Барни сейчас ободряющим жестом похлопал ее по стиснутой в кулак руке.

Беннет снова перебил:

— Ваша честь, защита заявляет протест. Это уже выводы, которые можно будет делать лишь по окончании слушаний.

Новак кивнул:

— Принимается. — И, повернувшись к Уолтерсу, распорядился: — Прошу обвинение перейти к следующему вопросу.

Уолтерс снова обратился к агенту ФБР:

— Не могли бы вы сказать, что вы предприняли, после того как услышали предложение, точнее обещание, подсудимого капитану Кампосу?

— Конечно. Двое наших агентов сидели в подвале госпиталя и непрерывно вели прослушивание, с тем чтобы при малейшей угрозе оказаться на месте преступления.

Он с извиняющимся видом повернулся к присяжным.

— Прошу извинить мне мой высокий слог, но мы пытались спасти человеческую жизнь. — И, вновь обращаясь к Уолтерсу, добавил: — Больно говорить, но момент убийства также зафиксирован на пленке.

Генеральный прокурор еще раз театральным жестом включил запись, и все услышали, как Сет говорит: «Капитан Кампос, вы меня слышите? Это доктор Лазарус. Я пришел избавить вас от боли. Помочь вам уснуть навеки. Если вы согласны, я сделаю вам небольшой укольчик, и вы больше не будете страдать».

Уолтерс остановил пленку и обратился к свидетелю:

— Как вы и ваши люди повели себя в этой ситуации?

— Мы действовали быстро, как могли. Но, увы, доктор Лазарус оказался проворнее и опередил нас. Когда мы прибыли на место преступления, он уже успел убить капитана Кампоса.

— Возражение! — выкрикнул Беннет. — Обвинение объявляет моего подзащитного преступником до решения суда.

На что судья Новак ответил:

— Согласен, доктор Ландсманн. Прошу присяжных не принимать во внимание последнюю реплику агента Салливана.

Нимало не смутясь, Уолтерс учтиво изрек:

— Агент Салливан, ваши действия в этом деле достойны всяческих похвал.

— Благодарю вас, сэр.

Салливан начал было спускаться с кафедры, но тут вспомнил, что ему полагается еще ответить на вопросы защиты.

— Агент Салливан, — начал Беннет, — я просил бы вас прокомментировать последний фрагмент записи и объяснить, что, как вы предполагаете, произошло.

— Мистер Ландсманн, — раздраженно начал Салливан, — я не предполагаю, я знаю. Я сотрудник правоохранительных органов.

— Прошу прощения, сэр, но вы не присутствовали на месте происшествия. Прямые улики ограничиваются только вашей пленкой. А кстати, вы ее никак не монтировали?

— Могу категорически заявить: нет! — возмутился агент.

— Тогда позвольте вас спросить, сэр, каков был ответ капитана Кампоса на предложение доктора Лазаруса сделать ему смертельный укол?

Салливан замялся.

— Вообще-то никакого ответа, по сути, не было. Может быть, больной находился под действием лекарств.

— Или же капитан Кампос уже был мертв. Такое возможно? — предположил Беннет.

— О господи! — все больше раздражался агент. — В этом мире все возможно! Вы же своими ушами слышали, как Лазарус говорит, что пришел избавить его от страданий. Так какая же разница?

— Я бы сказал, разница очень большая. На следствии подсудимый показал, что ни за что не стал бы выполнять свое обещание, не получив от больного внятного согласия. Это вы не станете отрицать?

— Доктор Ландсманн, я давно работаю в правоохранительных органах, и когда полицейский обнаруживает тело, а над ним человека с дымящимся пистолетом, сомнений у него не возникает. Вам так не кажется?