Джумпа Лахири - Тезка

Самое сложное — решить, где и как записать номер его телефона. Какая жалость, что у Мушуми нет никакого секретного кода! В Париже у нее была интрижка с иранским профессором, который на фарси делал короткие, злые замечания напротив имен своих студентов, чтобы не путать их. «Дурная кожа», — писал он, например, или «толстые щиколотки». К сожалению, Мушуми не в состоянии написать на бенгали даже собственное имя, хотя бабушка когда-то учила ее этому. В результате она пишет его телефон на букву «Д», но не указывает его имени. Просто цифры, без имени, не выглядят как предательство. Они могут принадлежать кому угодно.

Вечером после ужина Мушуми начинает искать книгу. После женитьбы их книги перемешались, Никхил расставлял их на полках сам, поэтому она никогда ничего не может найти. Полки завалены стопками журналов по дизайну, толстенными томами Ле Корбюзье и Гропиуса. Склонившийся над чертежом Никхил спрашивает, что она ищет.

— Стендаля, — говорит Мушуми.

Она не обманывает мужа, она действительно ищет английское издание «Красного и черного» с надписью: «Мышонку! С любовью, Димитрий». Это единственная книга, на которой он сделал дарственную надпись. Несколько месяцев подряд она держала томик под подушкой, гладила его по ночам. Удивительно, сколько поездок он выдержал: ее квартирные мытарства во Франции, возвращение в Нью-Йорк. И все это время она возила его с собой как тайный талисман, как будто была уверена, что Димитрий снова появится в ее жизни. Но где же книга? Неужели пропала? Может быть, Грэм когда-то взял почитать и не вернул? Она не помнит, чтобы вообще видела ее здесь. Жаль, что нельзя спросить Никхила, не знает ли он, где стоит маленький зеленый томик без суперобложки, с названием, вытисненным золотом на корешке. И вдруг она видит его прямо перед собой, как раз на той полке, где она только что искала. С замиранием сердца она открывает книгу — все так, как было, вот эмблема серии «Современная литература», нагая фигура с горящим факелом в руке, и его дарственная надпись, немного загибающаяся вниз в конце, как будто ему не хватило места на странице. Тогда она бросила читать роман на второй главе, до сих пор это место заложено пожелтевшим чеком от покупки шампуня. Потом она три раза читала его в оригинале. Сейчас она проглатывает роман за пару дней. Вечерами она читает в постели, но, когда Никхил ложится рядом с ней, она открывает другую книгу.

Она звонит Димитрию через неделю. Все это время она набиралась храбрости, пересматривала старые открытки, которые хранит в конверте с другими сувенирами юности. Удивительно, но его почерк, его слова до сих пор вызывают у нее чувственный трепет, радуют и ужасают одновременно. Теперь Мушуми убеждает себя, что после чудесного совпадения, по которому она нашла его письмо, она просто не имеет права не позвонить. Возможно, даже более чем возможно, что он давно и счастливо женат, они могут стать друзьями, вместе отдыхать, например, или ужинать по субботам. И все-таки Никхилу она ничего не рассказывает. И вот однажды, задержавшись в университете до вечера под предлогом подготовки статьи в журнал «Современная литература», Мушуми снимает трубку и набирает его номер.

Один гудок, другой, третий… Вспомнит ли он ее? Сердце ее бешено стучит, другая рука лежит на рычаге, готовая в любой момент опуститься на него.

— Алло?

Это его голос!

— Привет. Димитрий?

— Я самый. А кто это?

Она выдыхает. Еще не поздно повесить трубку.

— Это Мышонок.

Они начинают встречаться по понедельникам и средам, после ее занятий. Она едет на метро к нему домой, где ее уже ждет ранний обед. Димитрий готовит как в ресторане: заливное, рыбу в белом соусе, воздушное картофельное пюре, фаршированных цыплят, запеченных целиком с лимонами, зашитыми в животах. Они садятся за стол — он небрежно отодвигает свой ноутбук и бумаги в сторону. Они слушают классическую музыку, пьют кофе и коньяк, выкуривают по сигарете. Только после этого он протягивает к ней руку. Свет струится через высокие окна с грязными стеклами. Квартира запущенная, в ней две просторные комнаты с высокими потолками, но штукатурка облупилась, паркетные полы поцарапаны, коридор заставлен коробками, которые он до сих пор не удосужился разобрать. На кровати новенький матрац, рама поставлена на колеса, и, когда они занимаются любовью, кровать каждый раз отъезжает от стены почти на середину комнаты. Ей нравится, как он смотрит на нее, пока их тела еще сплетены, запыхавшийся, как будто гнался за ней все это время, напряженный, серьезный. В волосах у него появилась седина, вырос живот, так что худые ноги выглядят немного комично. Ему недавно исполнилось тридцать девять лет. Он никогда не был женат. Не так уж сильно он старается получить работу. Он проводит дни, готовя изысканные блюда, слушая классическую музыку, читая книги. Вроде бы он получил наследство от бабушки.

Когда они встретились в первый раз, оба не могли отвести друг от друга глаз и без конца обсуждали магическую случайность, которая привела к их встрече. Димитрий переехал в Нью-Йорк только месяц назад — он пытался найти телефон Мушуми в справочнике, но там их номер зарегистрирован на Никхила. Да это и не важно, согласились они, так получилось даже лучше. Димитрий заказал бутылку бледного шампанского «просекко», и они выпили ее очень быстро, а потом не могли подняться от стойки бара, потому что шампанское ударило им в голову. Она, смеясь, согласилась поужинать с Димитрием — все равно деваться было некуда. Он заказал салат с теплыми телячьими языками, яйцо-пашот, сыр пекорино — Мушуми клялась, что не прикоснется к этим блюдам, но в результате отдала им должное. По дороге домой она зашла в супермаркет купить спагетти и готовый чесночный соус, чтобы приготовить Никхилу ужин.

Никто не знает, где она проводит понедельники и среды. В районе, где живет Димитрий, ей не встречаются бенгальские продавцы фруктов, соседи не здороваются с ней, когда она заходит в его подъезд. Это немного напоминает ей жизнь в Париже — на несколько часов она становится недосягаемой для мира, безымянной. Димитрий не ревнует ее к мужу, он даже не спросил, как его зовут. Когда она сказала ему, что замужем, выражение его лица не изменилось. С его точки зрения то, что они встречаются, — абсолютно нормально, в порядке вещей, и постепенно она начинает относиться к этому так же. В разговоре с ним она называет Никхила «мой муж»: «Мы с мужем идем в гости в следующий четверг», «Мой муж заразил меня простудой».

А Никхил ни о чем не подозревает. Они ужинают как обычно, как обычно рассказывают друг другу о том, как прошел день. Вместе убирают на кухне, потом Никхил садится смотреть телевизор, а она — проверять работы студентов, готовиться к следующим занятиям. Потом они смотрят новости, съедают по миске хлопьев, чистят зубы. Как обычно, забираются в постель, целуются и медленно отворачиваются друг от друга, приготавливаясь ко сну. Только Мушуми не спится. Она лежит без сна часами, каждый понедельник, каждую среду, боясь, что Никхил узнает правду, что он обнимет ее и сразу же почувствует: что-то не так. Она приготавливается лгать с честным видом, говорить убежденным тоном. Она ходила по магазинам, скажет она, и в первый день она действительно купила какие-то туфли, чтобы показать ему, если он спросит.