Эльмира Нетесова - Запоздалая оттепель, Кэрны

Вскоре Кэрны поняла, почему собаки лежали у порога. Человек на ночь разводил здесь маленький костерок-дымник… Выгонял комаров из избы. Вот собаки и легли на этот пятачок. Хоть весна кончилась, а ночами было еще прохладно. Вот и грелись псы. Но приход полукровки их поднял. Теперь она легла на теплую землю. И никто из своры даже не пытался прогнать или подвинуть Кэрны.

А утром, когда тундра проснулась, из избы вышел человек. Он сразу увидел Кэрны. Обрадовался глазами. И долго смотрел, как игрались с нею волчата.

А вечером, когда человек закончил развешивать рыбу для вяления, он пошел в избу и позвал за собой Кэрны. Он решил осмотреть волчицу, как вылечила она себя? Все дело в том, что он собирался через пару дней съездить в село, отвезти вяленую корюшку и снова вернуться. Но выдержит ли этот путь Кэрны? Ведь подранок здорово помял ее тогда в распадке.

Полукровка не поняла, зачем позвал ее человек, но вошла. Села у порога. И вприщур наблюдала за хозяином. Тот взялся за табуретку, чтоб подсесть поближе к волчице. Но та насторожилась. Ей послышался посторонний звук за мешком, стоявшим в углу. Кто там возится?.. Кэрны бросилась, вмиг вытащила из-за мешка пищавшего горностая. Тот отбивался от волчицы, норовя острыми коготками поцарапать ей нос. Но никак не мог достать. Во рту горностая топорщился кусок сахара, какой он успел стянуть из мешка. Зверьку не хотелось расставаться с лакомой добычей. И он передними лапами поддерживал сахар, боясь его выронить. Нелегко ему было подойти к избе, минуя собачью свору. Еще труднее было пролезть в щель, прогрызть мешок, отыскать кусок сахару по силам… А тут волчицу угораздило услышать. И откуда только взялось в жилье человечьем это серое наказание! И пищит горностай от досады и страха. Кэрны сильнее стиснула его зубами. Мал зверек, а изворотлив. Вот волчица выпустила его из зубов, придавила хвост горностая лапой. Держала, глядя с сожалением: хоть и живое мясо, а несъедобное. Не едят горностаев уважающие себя волки. А тут человек подошел:

— Отпусти его, Кэрны. Ведь баба это. Детей имеет, однако. Жалко. Пусть подрастит. А уж зимой мы с нею еще встретимся. И мех у нее будет хороший. А сейчас что? Одно недоразумение…

Кэрны заслушалась хозяина. Невольно расслабила лапу, и горностай, выскользнув, суматошно бросился из избы. Волчица досадливо клацнула вслед, смущенно понурилась: может, человек хотел съесть горностая, просил, а она его прозевала. Вот невезение! И зачем он только заговорил в неподходящий момент? — думала полукровка, косясь на дверь. Но хозяин прикрыл ее, не дал волчице нагнать зверька и вовсе не сердился.

— Ну и пуганула ты грабителя! Теперь он долго к нам не сунется, сладкоежка облезлая. Умница ты наша. Отучи этих воришек от избы. Я тебя всегда здесь оставлять буду. Собачки, сама понимаешь, к такому неспособны, — говорил охотник, оглядывая бока, спину, лапы волчицы…

Теперь Кэрны в любое время могла войти в избу. Хозяин сам зазывал. Приучил ее к жилью. И полукровка даже ночью спала в доме, на полу, на зависть ездовикам.

Уже в первую ночь она поймала столько мышей, что утром спокойно отказалась от юколы. И радовалась; никогда еще в тундре ей не приводилось поймать за одну ночь столько пискух. Выходит, и в человечьем доме можно охотиться…

Человек все слышал. Мышиный писк раздавался поминутно и тут же умолкал. Слышалось лишь короткое чавканье Кэрны, после чего на минуту воцарялась тишина. А потом все повторялось сначала. На вторую ночь Кэрны поймала лишь трех мышей. Она ждала. Она думала, что к утру повезет еще. Ведь из избы так вкусно пахло рыбой. На всю тундру. Но нет… Тундровая живность испугалась и не подходила к дому. Кэрны приуныла…

Вскоре хозяин стал собирать нарты, увязывать мешки с рыбой. И волчица поняла, что человек хочет уйти из этого логова. Не на охоту. Надолго, если не насовсем. Но почему? Ведь тундра испугалась охотника. Поблизости ни одного опасного зверя нет. Можно жить спокойно. Никто не потревожит. Волки такого долго добиваются. А этот уходит. Странно… Стоило ли метить медвежьей кровью участок, чтобы покинуть его?..

Вечером Кэрны вместе с хозяином и ездовиками уже была в селе. После долгого пути по тундре она сразу пошла в сарай. Но хозяин кликнул ее в дом. Там уже был сын охотника. Глянув на Кэрны, он что-то сказал ей, наверное, очень доброе. Волчица слушала, смотрела на хозяина, а тот продолжал рассказывать о ней, полукровке.

— Волчица на медведя не кинулась бы. Эти на своих волков надеются шибко. А наша Кэрны, однако, смелая. Все потому, что в ней собачьей крови много. Может, ей меня стало жаль. Или разозлилась, что подранок к избе, как к ее логову, подошел близко. Ведь волки в тундре свой участок метят и никого не подпускают к нему…

Кэрны надоело слушать, и хозяин, поняв это, выпустил ее. Полукровка немного повозилась во дворе с волчатами, а потом незаметно увлекла их в тундру, решила, что пора учить, как подкормиться самим: а то вот так впустит их хозяин когда-нибудь в избу, а они и мыши поймать не сумеют… Да и тундровая живность куда как вкуснее юколы. Волчата, будто поняли, впервые увязались за Кэрны. Они неуклюже скакали по кочкам. Гоняли мышей, носились за бурундуками. А услышав из-под лапы плач зайчонка, испуганно отскочили от него. Полукровка нагнала зверька. Положила перед волчатами. Те обнюхивали, порыкивали, но дальше этого дело не пошло. Тогда полукровка разорвала зайца. Съела кусок. Волчата смотрели, но последовать примеру не решались. Лишь наигравшись вдоволь, проглотили зайчонка. Оценили новое лакомство и начали уже внимательней обнюхивать тундру. Двое волчат тут же и мышей попробовали. А подойдя к лисьей норе, вопросительно уставились на Кэрны: нельзя ли и лису сожрать? Волчица, не оглянувшись на рыжуху, проскочила ее нору, увлекла за собою волчат. И вдруг… Куропатка под кустом бьется. Хочет взлететь, а не может. Кричит хрипло. С чего бы? Будь она раненой, давно бы в кусты, в траву нырнула, чтобы спрятаться от глаз подальше, пока не поправится.

Волчата кинулись к птице. Но Кэрны так рыкнула, что они враз остановились, вернулись к матери. Та обнюхивала мох вокруг куропатки, к самой птице не приближалась. На ягеле почувствовала сладковатый запах от куропатки. Вот здесь она потеряла много пера, каким недавно покрылась. Но не лиса потрепала птицу. Если хвостатой что-то помешало, то почему ее следов нет? И Кэрны обнюхала перо. Одно, второе. И отпрянула… Волчата ждали. Кэрны глянула на куропатку. Та уже перестала биться о землю. Осела. Крылья бессильно разъехались по бокам. Голова упала. И птица, вскрикнув напоследок, затихла.

Кэрны подбежала к волчатам. Погнала их прочь от опасного места. Никто ее не учил тому, сама поняла еще давно, что так умирают лишь очень больные птицы. Когда их много скопится в тундре — они болеют и дохнут. И тот, кто съест хоть одну такую куропатку, тоже умрет. Кэрны помнила тот день, когда гнавшиеся за нею, тогда совсем небольшой, волчата из логова одноглазой хромой волчицы уже готовы были разорвать ее. А тут… куропатки. Они еще были живы, но уже не могли убежать И волчата забыли о полукровке. Они набросились на куропаток. А вскоре их самих расклевали вороны. Но и те недолго пировали. Запах той болезни запомнился полукровке навсегда. И она уводила волчат подальше от чумного места. Подальше от беды. Кэрны не знала, как называется эта болезнь на человечьем языке, на языке тундры она пахла и звалась смертью. Лишь осторожные звери спасались от нее. А сколько птиц, лис, волков, горностаев и соболей сгубила она! Об этом знает, но всегда смолчит коварная тундра…