Рю Мураками - Дети из камеры хранения

— Как будто убить ее собирается.

Мягкая икра таяла на языке женщины, потом проскользнула в горло. Кику стало противно.

Кажется, женщина наступила на колючку морского ежа. Она согнулась и ждала помощи от мужчины. Тот обхватил ее ногу и попытался зубами вытащить торчащую из ступни колючку. Женщина громко рассмеялась. Наверное, щекотно. Кику раздражал ее смех. «Эта женщина лишняя», — подумал он. Неожиданно он почувствовал к ней ненависть. Извивавшаяся женская нога, которую обхватил мужчина, была неестественно белой. Кику сплюнул в песок и процедил сквозь зубы:

— Убить такую надо!

После этих слов он почувствовал, как противное ощущение, родившееся в голове, постепенно разливается по всему его телу. Кику закрыл глаза и прошептал несколько раз:

— Ты здесь лишняя. Такие белые, как ты, не имеют права ходить на пляж. Меня от тебя тошнит. Убить такую надо.

Он постепенно забыл о женщине. Между тем жар обволок уже все его тело. Кику подошел к кромке воды и принялся бить пяткой в мокрый плотный песок. Сначала он лишь слегка наступал на песок, но постепенно стал вкладывать в удар все больше силы, пока под пяткой не образовалась ямка. Кику присел на корточки. Он вытянул руки вперед, потом положил ладони на песок перед собой. Приподнял корпус и задержал дыхание. Прямо перед его глазами был песок. Вода просачивались между мелкими песчинками. Его охватило странное предчувствие. Предчувствие, которое его ослепило. Он почувствовал, что сможет бежать. Он обрел уверенность в том, что где-то в нескольких шагах впереди был он, который мчался, разрезая ветер.

— Вперед! — крикнул Хаси.

Кику сорвался с места. Ему хотелось обогнать самого себя, бегущего в его воображении. Когда он стукнул правой ногой о твердый песок в третий раз, его тело стало внезапно легким. Предчувствие и жар растворились друг в друге. Он не просто бежал, он летел. Он чувствовал, что его мышцы растягиваются под кожей. Колючая ракушка, в которую он был помещен, лопнула и разлетелась. Наконец-то он ощутил свои мышцы. Жар, охватывавший его тело, никуда не исчез, наоборот, пополнялся через ступни свежими ресурсами. Кику бежал и громко кричал. Вот так он взлетит в воздух. «Наконец-то получилось, — подумал Кику. — Наконец-то эта огромная железная вращающаяся машина, которая была вне меня и так меня пугала, оказалась внутри».

Когда мальчики перешли в школу средней ступени, Кадзуё увидела, что одежда стала им мала, и они втроем отправились в Сасэбо. Сюда они приезжали уже не раз, и почему-то здесь всегда было пасмурно. Кику и Хаси с удовольствием предвкушали прогулку, зная, что на последнем этаже универмага увидят клетку с морским котиком.

В тот день в универмаге была толчея. Они купили одежду, заказали в кафе омлет с рисом, а потом поднялись на последний этаж, где вместо огромных крутящихся кофейных чашек оказалась сцена. На сцене стоял мужчина-конферансье с макияжем на лице, в огромных очках в форме бабочки и серебряном пиджаке. Рядом с ним была женщина с рыжими волосами в платье из искусственных роз. На сцене, украшенной разноцветными шарами, находилось еще пятеро пожилых музыкантов. Как раз за сценой и была клетка, в которой сидел их любимый морской котик, периодически подававший голос и требовавший сардин. Зрителей оказалось так много, что к клетке никак было не пробраться. Женщина с рыжими волосами принялась петь и танцевать. Усилители стояли совсем рядом; чтобы тебя услышали, приходилось кричать в самое ухо. Пела она совершенно бездарно. Кику хотел пойти в зоомагазин на первом подземном этаже. Интересно, продаются ли еще там щенки овчарки? Они с Хаси накопили денег, и им пообещали купить щенка. Мальчики и Кадзуё попытались протиснуться к выходу, но их зажали в толпе. Зрители продолжали подходить, пока не забили весь зал. Сзади напирали, поэтому Кадзуё с мальчиками пришлось продвигаться вперед, пока они не оказались возле самой сцены. Оказалось, что все тело рыжеволосой женщины покрыто пудрой. Сквозь красные чулки проступали белесые следы пота. Песня закончилась и, хлопая

в ладоши, вышел конферансье в серебристом пиджаке. У него был неприятный, трескучий, словно сломанное радио, голос, но говорил он складно. Певицу он назвал Канаэ-тян. Толстый слой пудры, покрывавший ее лицо, кое-где обсыпался, под ним проглядывала шершавая кожа. Певица оторвала от своего платья несколько искусственных роз, бросила зрителям и опять запела. Под розами была блестящая черная ткань. Кику еле переводил дыхание. Он держал в обеих руках покупки и каждый раз, когда толпа начинала колыхаться, изо всех сил тянул их на себя, отчего у него заныли пальцы. Кадзуё тоже хотела где-нибудь отдохнуть. И только Хаси, казалось, был рад — он обожал пение. Свои покупки он отдал Кику, а сам протиснулся в первый ряд. На рыжеволосой женщине были туфли из змеиной кожи с высокими каблуками, на которых она подпрыгивала, а после каждой песни поднимала одну ногу и, словно балерина, крутилась на другой. Пожилые музыканты безучастно переворачивали ноты. Снова появился конферансье и выпустил через трубочку несколько мыльных пузырей.

— А теперь, уважаемая публика, попросим Канаэ-тян показать нам акробатический номер.

На сцену выкатили полосатый красно-зеленый шар, певица сняла туфли на каблуках, надела тапочки на резиновой подошве и встала на шар.

— Канаэ-тян раньше выступала в цирке. Однако этюд на шаре не был ее коронным номером. Интересно, что же она там делала? Дрессировала слонов? Прыгала на львах через огненное кольцо?

Певица слезла с шара, взяла микрофон в руки и сказала:

— Нет, я выступала гипнотизером.

— А вы могли бы продемонстрировать нам свое искусство?

— Я многое позабыла.

— Давайте спросим у публики. Есть ли среди вас желающие пройти гипноз Канаэ-тян?

Тут же поднялся лес рук.

— Как много желающих! Канаэ-тян, но ведь гипноз — это очень страшно. Я бы, например, ни за что не решился. А наша публика такая смелая. Кого же нам выбрать?

— Четыре года назад я выпустила пластинку. Она довольно плохо продавалась, песни были неудачные, но тот, кто вспомнит название этой пластинки, пусть поднимет руку.

Зрители притихли. Никто не поднимал руку. Конферансье выглядел растерянным и посоветовал певице дать подсказку, как вдруг послышался тонкий детский голос.

— Что вы сказали, повторите, пожалуйста, громче!

— «Лепестки печали».

— Это верный ответ, спасибо. Рыжеволосая женщина указала в ту сторону, откуда раздался голос. Это был Хаси.

Чтобы певица могла сосредоточиться, публику попросили не шуметь. Хаси, поднявшись на сцену, засмущался и помахал Кадзуё и Кику. Конферансье тихо спросил, случалось ли ему посещать психиатра. Хаси ответил, что нет. Ни ему, ни Кику не сообщили о том, что они проходили звукотерапию в психиатрической больнице. На сцену вынесли большой черный ящик. Хаси и рыжеволосая женщина забрались внутрь ящика. Когда десять