Паскаль Киньяр - Салон в Вюртемберге

Время разрушает все. Этот урок мы знаем наизусть, но опыт повергает нас в уныние. Мы умираем. Время разрушает нас и разрушается вместе с нами. Затем мало-помалу, в бездне смерти, время, разрушаясь, навсегда разрушает память о времени, и это некое чудо. Все пережитое нами подобно сну, который мы позабыли. То, что мы видели во сне, подобно забытью, которое мы пережили вновь. Я говорил себе с волнением, почти с пафосом, свойственным всему, что нас волнует, а значит, свидетельствует об искреннем чувстве: «Флоран умер. Мой друг умер». Я долго повторял себе эти слова и всякий раз, произнося их, чувствовал смятение. Я поднимал глаза. Смотрел на группу из бисквита, стоявшую на камине. И думал: «Друг мой! Я больше никогда не увижу вас. Никогда больше не сяду в серое бархатное кресло в вашем салоне на улице Гинмэр!»

В Бергхейме, рядом с маленьким музыкальным павильоном, я расставил полотняный шезлонг. И лежал в нем, греясь на солнышке. Лежал один в саду, и внезапно меня охватило чувство пустоты. Я уподобился обломку затонувшего корабля, который носится «как пробка на волнах» бескрайнего океана небытия. [137] Отсылка к стихотворению А.Рембо «Пьяный корабль»: «Как пробка на волнах, плясал я десять суток…» (пер. Д. Самойлова). Я ощущал это небытие так ясно, словно мог его пощупать, и меня неодолимо тянуло погрузиться в него. Я вспоминал один июньский день в Сен-Жер-мен-ан-Лэ. Мы вытаскивали шезлонги на лужайку, поросшую густой, сочной травой, расставляли их там и укладывались на отдых. Тишину нарушало одно лишь веселое, волшебное жужжание насекомых. И я почувствовал, что ничто уже никогда не смутит, не рассеет это блаженное безмолвие.

Ничто более не вторгается в тишину. Я смотрел вокруг себя и видел, что его нет рядом. Я и сейчас, оглядываясь, чувствую бесконечную пустоту. И у меня кружится голова, когда я обнаруживаю эту пустоту возле себя в траве, вокруг себя в воздухе – душистом и прохладном, голубоватом и чистом.

Я беззвучно обращаюсь к нему: «Друг мой, мы больше не увидимся. Сколько ни пройдет времени, я уже никогда не увижу тебя – тебя, который был мне почти так же дорог, как собственное здоровье, как собственный мой сон. Я еще буду любить тебя три или четыре сезона, как будто ты здесь, рядом со мной, как будто сжимаешь мне руку, как будто шепчешь мне на ухо что-нибудь смешное. Возможно, я буду любить тебя еще целый год. А потом ты умрешь во второй раз после своей физической смерти, умрешь в памяти живых, и небытие, что поглотило твою жизнь, поглотит само воспоминание, оставшееся от тебя. Даже в моей душе смерть сотрет все, вплоть до звука имени, которое ты носил».

Нынче, часа в три ночи, когда я с аппетитом поедал макароны со смородиновой подливкой и холодные остатки пирога со свининой перед тем, как сесть за работу – в парке еще стояла непроглядная темень, – случилась странная вещь: я вдруг усомнился в том, что прожил эти дни, что узнал эту дружбу, этого человека, при том что мне ни разу не пришлось усомниться в скорби от своей потери, которая мрачной тенью легла мне на сердце. Бывают такие минуты, когда все прошлое кажется призрачным облаком, волшебным сном, сном, какой и видеть-то не годится, ибо он подобен всем сокровищам Синдбада-морехода: вроде бы они у тебя в руках, а вглядишься – перед тобой две пустые голые ладони. И вдруг – совсем неожиданно, как в этот миг, – я испытываю страстное желание вспоминать, украшать тенями, запахами, красками, облекать реальной плотью истории, которые я записываю. Истории, которые воспоминания, следы, загадки, даты, призраки, ютящиеся в наших головах, рассказывают самим себе. Я чувствую стремление утяжелить это прошлое свинцовым или стальным балластом, напитать его живой кровью. Я записываю подробности, я вижу сполохи света, я слышу звуки. Писать и видеть сны… [138] Намек на фразу Гамлета: «Уснуть и видеть сны» Я пишу, я запечатлеваю на бумаге все, что помню, и страстно убеждаю себя, что этому дыханию необходимо тело, этому взгляду необходимы слезы, а этим губам – хотя бы тихий стон. Я пишу, и вдруг мне приходит в голову, что и этим снам, возможно, тоже необходим спящий.

О, ты меня съешь! О, ты меня съешь! Ты – волк, и ты хочешь меня съесть!» (нем.)

Гриммельсхаузен Ханс Якоб Кристоффель фон (ок. 1621–1676) – немецкий писатель, автор романов, трактатов и сказочных историй, в том числе всемирно известного исторического романа в шести книгах «Симплициссимус» (1669). (Здесь и далее прим. переводчика.)

Кинкет – масляная лампа.

Филипп I Великолепный (1504–1567) – ландграф Гессенский, основатель Марбургского университета (1527), где он организовал диспут, имевший целью примирение католиков и протестантов. Бальдунг Грин (1484–1545) – немецкий живописец.

Тебя, Бога, хвалим! (лат.) – католический благодарственный гимн.

По-французски «шпингалет» – l'espagnolette или la crémone, по имени города Кремона, где некогда учился римский поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.).

Анна (Анан) был первосвященником до Каиафы, и стражники сначала привели Иисуса к нему, а он отправил арестованного к Каиафе.

«Мюнхгаузен» (нем.) – книга немецкого писателя Карла Лебрехта Иммермана (1796–1840), написанная в 1838–1839 гг., по следам книг Р. Э. Распе (1785) и Г. А. Бюргера (1786).

Лон-ле-Сонье (Франция) находится в горном массиве Юра. У побережья Шотландии (которая в старину называлась Каледонией) есть остров Юра.

Виола да гамба – род старинной виолончели.

Имеется в виду неудавшееся покушение на президента де Голля во время его поездки на юг Франции, в район Тулона, в 1964 г.

7 января во Франции на праздник Трех царей (или волхвов) пекут пирог, в котором прячут боб. Того, кто его найдет, объявляют «королем» или «королевой».

Книга притчей Соломоновых, 30, стихи 18, 19.

Лэнё (Laineux) созвучно французскому l'haineux (ненавистник).

Галле Эмиль (1846–1904) – французский художник по стеклу и керамике, краснодеревщик, один из основателей художественной школы в г. Нанси и родоначальников стиля «ар нуво» (как и его коллеги братья Дом).

Karolus magnus (лат.) и Karl der Grosse (нем.) – Карл Великий.

Швабская домашняя лапша (нем.).

Переходный объект – термин из области психологии, означающий предмет, на который младенец переносит любовь к матери в ее отсутствие.

Венсан де Поль (святой) (1576–1660) – французский священник, который прожил два года в плену у берберов, а по возвращении на родину ухаживал за больными в Париже, занимался благотворительностью и основывал приюты для бедных.