Эрик Хансен - Титаник. Псалом в конце пути

И наконец посетили крысиную травлю. Джейсон не хотел идти туда, но Манро настоял, и Джейсон даже не заметил, как оказался в этом вонючем заведении. Это было известное заведение на Флит-стрит, где в свое время отличался легендарный бультерьер Билли. Теперь заведение рекламировало другого бультерьера, который, когда бывал в ударе, даже превосходил старика Билли. Его звали Иаков, на афише он был изображен оскалившимся, с пеной на морде, из пасти у него торчали крысы.

Вокруг маленького квадратного манежа уже царило оживление. Только что закончилась первая травля, и служители убирали с манежа окровавленные останки крыс. Зрители спорили о том, сколько серых бестий убила предыдущая собака за положенные двенадцать минут — двадцать восемь или двадцать девять. Двадцать девятая крыса очнулась во время уборки, но результат был уже объявлен, и поставившие на двадцать восемь, а не на двадцать девять орали от возмущения; они кричали, что их надули, и злобно косились на счастливых победителей, подсчитывавших свой выигрыш. Зрители, которые не делали ставок, потому что у них либо не было денег, либо они их уже проиграли, тоже орали, главным образом чтобы усилить шум. Букмекеры невозмутимо ходили среди разгневанных пьяных мужчин и принимали новые ставки, словно ничего не случилось, они старались утихомирить страсти, уверяли, что спорить не о чем и лучше не опоздать и сделать ставку на Иакова, который через несколько минут начнет свой раунд. Вот тут действительно можно загрести кучу денег. Делайте ставки, джентльмены, торопитесь, делайте ставки! Зрители пили, делали ставки и орали друг на друга. Не обращая внимания на этот шум, служители с добродушным видом ходили по деревянному манежу и готовили его к следующему выступлению; они были в высоких сапогах и кожаных перчатках, предохранявших от крыс, но в остальном походили на двух банковских клерков, только без сюртуков и галстуков; один был маленький, толстый и лысый и все время загадочно улыбался, другой — тощий, с напомаженными черными волосами. Из-за жары они оба лоснились от пота и были совершенно трезвые, ибо их несколько необычное ремесло требовало внимания и проворства, иначе они могли пострадать сами.

Джейсона прижали к манежу. Он чуть не потерял сознания от нестерпимой жары и вони, царивших в Этом небольшом переполненном помещении, воздух был спертый, пахло табачным дымом, потом и перегаром, к этим запахам примешивался запах блевотины и собачьих экскрементов; угадывался здесь и еще один запах, навязчивый, сладковатый, удушливый. Это был запах самого манежа, его исцарапанного деревянного пола, на котором происходили бои. Из соседнего кабачка сюда долетала музыка, там танцевали; на какой-то миг Джейсон, охваченный ужасом, чуть не потерял самообладания. Его спасла твердая рука друга, легшая ему на плечо.

— Ты никогда здесь не был?

Джейсон отрицательно покачал головой. Ему хотелось растолкать толпу и вырваться отсюда, но давка вокруг манежа заметно усилилась, зрители, выходившие в кабачок выпить, теперь вернулись — приближалось главное событие этого вечера. Джейсона и Манро прижали к невысокой загородке, и путь к отступлению был отрезан. Джейсон решил остаться. У него вдруг появилось желание увидеть это зрелище, изучить его, насладиться им до конца. Ему в его неуравновешенном душевном состоянии казалось, что, наблюдая за происходящим, он найдет правду о человеке. Помещение было заполнено сотней мужчин, тесно прижатых друг к другу, старых и молодых, одни были чуть ли не в лохмотьях, другие в пальто и соломенных шляпах. Они не обращали внимания друг на друга, только ждали, когда наконец выпустят крыс и поставленные деньги перейдут из одних рук в другие. Даже под потолком, на галерке, толпились люди, они, как пьяные львы, боролись за лучшее место. Джейсона удивило, что среди зрителей было и несколько женщин, особенно его поразила одна очень молодая хорошо одетая дама лет двадцати; она пришла в сопровождении двух мужчин в черных пальто и цилиндрах, наверное, это были ее лакеи или кучера. Они охраняли молодую даму от особенно нахальных зрителей; она сидела на галерке и смотрела вниз на манеж светлыми, холодными глазами. Джейсон успел заметить, что она очень красива, и тут же шорох нетерпения прокатился по публике. После этого воцарилась звенящая тишина, и все взгляды обратились к дальнему углу манежа.

Настал выход Иакова. Он оказался удивительно небольшим псом, гораздо меньше, чем представлял себе Джейсон, — черный, с белыми пятнами, коротким хвостом и острыми ушами. Принюхиваясь, Иаков прошелся по манежу, вид у него был самый невинный, и трудно было заподозрить его в недобрых намерениях. Однако, по мнению Джейсона, в нем было что-то не сулившее добра, и он не вилял хвостом. Иаков был похож на Эрнеста, собаку, которая была у Джейсона в детстве. Издали при беглом взгляде могло показаться, что это та же самая собака. Но и разница между ними была очевидна, огромная разница, только Джейсон не мог определить, в чем именно она заключалась.

Послышались какие-то крики. Манро тронул его за плечо, чтобы он не отвлекался. Джейсон увидел, что один из служащих манежа перешагнул через заборчик с большой железной клеткой в руках. Другой тем временем крепко схватил Иакова за ошейник. И тут Джейсон понял, откуда неслись крики.

В железной клетке было не меньше сотни крыс, и все они орали — не пищали, нет, это были орущие крысы — Джейсон вздрогнул от омерзения. Служитель привычно сунул руку в клетку и стал гроздьями за хвосты швырять крыс на манеж.

Поведение пса сразу же изменилось. Он тихо зарычал, дернулся в своем ошейнике и прижал уши. Когда на манеже было уже достаточно крыс, прозвучал гонг, и второй служитель отпустил Иакова.

Крысы — в основном это были большие амбарные крысы — подняли невообразимый шум и бросились врассыпную от ринувшегося на них пса; царапая отвесный заборчик манежа, они лезли друг на друга, чтобы выбраться оттуда и спастись. Но сверху к заборчику была прибита планка, которая препятствовала бегству. И все время крысы орали так громко, что почти заглушали восторженные вопли публики.

Иаков больше не рычал. Он беззвучно метался от крысы к крысе и с молниеносной быстротой умерщвлял их; если он не сразу отпускал убитую им крысу, служитель манежа тут же выдергивал ее у него из пасти. Некоторые крысы были намерены защищаться, но не успевали пустить в ход свои острые зубы — Иаков их опережал. Он действовал целеустремленно, тихо, лишь коротко всхлипывая над каждой крысой, и быстро очищал манеж от этих тварей. На другом конце манежа начали выпускать из клетки новых крыс.

Джейсон как зачарованный следил за травлей. Теперь ему было ясно, что Иаков нисколько не похож на Эрнеста. И разница заключалась в том, что в этом крысогубе было что-то почти человеческое. Это был холодный, расчетливый убийца, четвероногий хвостатый стратег. И его хвост не вилял, он был поднят вверх, как у скорпиона. Джейсона поразило, что этот пес умеет думать, тогда как его Эрнест и все другие собаки просто жили: они играли, дрались, ели. Это-то и было жутко. Травля крыс отвратительна сама по себе, но поведение в ней собаки наводило ужас.