Эрик Хансен - Титаник. Псалом в конце пути

Джейсон так и сделал. Его оркестр выстроился у фортепиано и заиграл Маклагана «В темных царствах смерти». Нужно было следить за хором, молящиеся обычно поют кто во что горазд и фальшивят, а половина хора вообще начинает петь только после того, как оркестр сыграет первые четыре такта, — и нужно жестко подчеркивать ритм. Последнее во многом зависело от Петрония Витга и его контрабаса, но, к сожалению, Петроний опять сделался неуправляемым, что-то бормотал себе под нос и беспричинно смеялся, хотя последние два дня вел себя вполне терпимо. Теперь он стоял с отсутствующим видом, странновато улыбался и играл как Бог на душу положит. Иногда он переставал играть и обводил взглядом зал, явно не понимая, где он находится. Джейсон сделал знак Споту, сидевшему за фортепиано. Спот понял его, с силой ударил по басам и выручил Петрония.

Пока капитан читал проповедь, Джейсон вздыхал про себя. С Петронием придется расстаться. Старик больше не может плавать. До сих пор все шло неплохо. Спот держал себя в руках, и Давид хорошо справлялся со своей партией; вот только бы он не сбежал, когда они прибудут в Нью-Йорк. Правда, Алекс всегда бледен и лоб у него покрыт испариной. Джейсон вздохнул.

Служба подошла к концу, капитан Смит благословил собравшихся. Капельмейстер Джейсон Кауард коснулся смычком струн и заиграл последний псалом.

Остаток дня прошел спокойно. Обслуживающий персонал уже освоился с судном и знал, где что находится. Все уже наладилось. Люди привыкли к незнакомым звукам и к особой манере судна вести себя в море. Инженер Эндрюс из компании «Харланд энд Волфф», который в первые дни с утра до вечера был занят устранением неполадок, теперь немного успокоился. Он с наслаждением пил чай в зимнем саду в полном одиночестве, усталый, но с чувством глубокого удовлетворения. Хорошее судно. Остойчивое. Комфортабельное, красивое. Вибрация незначительна. Оно еще не показало себя во время шторма и не шло на предельной скорости — последнее было назначено на завтра. Но инженер Эндрюс был доволен. По воскресеньям в зимнем саду не играл оркестр, здесь было тихо, и льющийся в окна апрельский свет успокаивал нервы.

Часы нанизывались друг на друга, как обычно бывает в море. Когда пробило двенадцать склянок, загудели сразу все гудки «Титаника». Вахтенные офицеры, стоявшие на крыле мостика, секстантами измерили высоту солнца и определили координаты судна. Позже эти координаты сообщили распорядителю рейса Макэлрою, который приколол их к доскам объявлений в курительном салоне и главных коридорах: с полудня тринадцатого апреля «Титаник» прошел пятьсот сорок шесть миль — на двадцать семь миль больше, чем за предыдущие сутки. Пассажиры уже гадали, не собирается ли капитан поставить новый рекорд скорости перехода через Атлантику, а осведомленные в навигации подсчитали, что «Титаник» в среднем делает не больше двадцати одного с половиной узла. «Мавритания» же могла делать по двадцать шесть узлов. Однако предполагалось, что в понедельник «Титаник» разовьет максимальную скорость, пустив в ход все котлы. Заключались даже пари.

Близился полдень. Пассажиры гуляли, посещали турецкую баню, купались в бассейне с морской водой, играли в сквош и под умелым руководством гимнаста Линдстрёма упражнялись на механическом верблюде из Висбадена. Игра в карты по воскресеньям была запрещена.

В радиорубке радисты в поте лица переписывали субботние котировки нью-йоркской биржи, переданные ночью с мыса Рейс, до двух часов их следовало довести до сведения всех заинтересованных пассажиров — ведь миллионы никогда не отдыхают. Эта нелегкая работа требовала большой точности. Одновременно продолжали поступать важные и не очень важные сообщения.

В 13.42 с «Балтика», идущего из Нью-Йорка в Ливерпуль через Куинстаун, поступило сообщение: ГРЕЧЕСКИЙ ПАРОХОД АФИНЫ СООБЩАЕТ АЙСБЕРГАХ И БОЛЬШОМ ЛЕДЯНОМ ПОЛЕ СЕГОДНЯ 40°51′ СЕВЕРНОЙ 49°52′ ЗАПАДНОЙ ТОЧКА СЕРДЕЧНЫЕ ПОЖЕЛАНИЯ УДАЧИ ВАМ И ТИТАНИКУ В ПЕРВОМ РЕЙСЕ ТОЧКА КАПИТАН СУДНА ТОЧКА. Сообщение от капитана «Балтика» было немедленно передано капитану Смиту, который разговаривал на мостике с судовладельцем Дж. Брюсом Исмеем. Исмей, любивший показать, кто здесь главный, сунул сообщение себе в карман. Вечером он с важным видом показал его нескольким пассажирам.

В 13.45 на «Титанике» принимают сообщение с немецкого пассажирского парохода «Америка», адресованное Гидрографической службе Соединенных Штатов: ЧЕТЫРНАДЦАТОГО АПРЕЛЯ АМЕРИКА ПРОШЛА МИМО ДВУХ БОЛЬШИХ АЙСБЕРГОВ НА 41°27′ СЕВЕРНОЙ 50°08′ ЗАПАДНОЙ. Но в ту минуту радисты были заняты курсом акций, и это сообщение так и не попало на мостик.

Около половины шестого вечера вдруг сильно похолодало, за несколько минут температура опустилась на десять градусов. Пассажиры разбрелись по теплым помещениям. Что же касается предупреждений об айсбергах, то капитан Смит приказал немного отклониться на юго-запад от намеченного курса.

Стемнело. В половине восьмого температура опустилась до нуля. Зажглись звезды. Было очень ясно.

У музыкантов выдался спокойный день — в воскресенье они не играли ни в зимнем саду, ни во время ленча. Каждый проводил свободное время по-своему: Давид слушал байки и рассказы Джима, Спот спал, Жорж читал, Алекс и Джейсон пили в кают-компании чай, курили трубки и беседовали.

Где весь день пропадал Петроний, не знал никто.

В семь вечера они должны были, как обычно, играть во время ужина. Петроний так и не появился. Его контрабас тоже исчез из своего футляра, стоявшего возле рояля.

Положение Джейсона было не из приятных. Можно играть с пьяным контрабасистом, помешанным, не отвечающим за свои поступки, но играть вообще без контрабасиста невозможно. Музыканты пожимали плечами и переглядывались. Распорядитель рейса Макэлрой долго смотрел на то место, где должен был стоять Петроний. Они начали играть, а пассажиры тем временем рассаживались за столики.

Пока оркестр отдыхал, Джейсон отправил Спота, Жоржа, Давида и Джима на поиски. Они прочесали все судно от носа и до кормы, но Петроний словно за борт свалился.

После ужина оркестр исполнял легкую музыку по заказам пассажиров, и тут отсутствие Петрония сразу стало заметно. Молодая чета участливо поинтересовалась, не заболел ли контрабасист, которого они видели во время богослужения. Джейсон смущенно кивнул: к сожалению, контрабасист занемог. Молодая чета передала для больного чаевые. Джейсон в замешательстве сунул деньги в карман.

К оркестру подошел распорядитель рейса Макэлрой:

— А где ваш контрабасист? — Его тон не предвещал ничего хорошего.

— Мы его не видели после богослужения.

— А вы его искали?

— По всему судну.