Олег Лукошин - Первое грехопадение

— О, их много, — соглашался я, — тех вафлёрских уёбищ, кто пытается отыскать иные дороги и предложить их человечеству в качестве истинных. Политика, говорят они, экономическое развитие регионов, новая формация современного прогрессивного человека. Глубоко заблуждаются эти залупы перхотные в путях постижения человеком окружающей действительности. Ибо лишь кроткой, но горячей любовью можно постигнуть её.

И мы ебались, ебались…

— Вот природа, — говорила она. — Как просты и прекрасны образы её ненавязчивого проявления. И луч солнца, пробивающийся по утрам сквозь шторы, и колыхание листвы, беспокоимой игривым ветром, и пение птиц, всецело отдающих себя мелодии, и волны моря, омывающие земные тверди — разве оспорить всем чавкающим хуесосам проникновенность и неопровержимость этого естества?

— Ебать мой хуй! — отвечал я. — Я запрокидываю голову и вижу небо. Бездонное глубокое небо. Я ступаю по траве босыми ногами, и она ласкает их. Мягкая, пушистая трава. Я вдыхаю в лёгкие воздух, и от свежести его кружится голова. Этот воздух пьянит. В нём всё — в нём сила, влечение, умиротворение. В нём свобода! И все эти ёбаные в рот полудурки, все эти чмыри опизденевшие — они отрицают эту значимость! Представляешь, они отрицают небо, они отрицают траву, они отрицают воздух!

— Ёб твою в бога душу мать! — щурилась она и понимающе смотрела мне в глаза. — Уёбки анусообразные, им техника подменила дыхание леса, им производственные мощности дороже глотка парного молока, им ликвидность акций нефтегазовых компаний ценнее заката солнца!

— Задроты пиздоёбинские! Да есть ли душа в них, зажигал ли в их зажравшихся тушах незримый Логос искру свою?

— С хуёв ли?! Нет в них искры и не было. Киборги блядствующие, лишь шестерёнки и подшипники, ржавея, сотрясаются в их силиконоволокнистых коконах.

— Придёт к ним, хуеглотам пиздосрачистым, на смертном одре понимание, придёт осознание, да только поздно будет! Хуй вам в рот и все государственные штандарты в жопу, а не будет вам прощения!

И мы ебались, ебались…

— Пиздоболы гнойные! — горячо дышала она мне в ухо.

— Хуёныши змееподобные! — лихорадочно двигал я бёдрами.

— Вши вагинальные! — отрывалась она губами от пениса.

— Опарыши лобковые! — засовывал я пальцы во влагалище.

— Мудоёбы обосраные! — лизала она мои яйца.

— Говноеды блядовафельные! — прижимался я губами к клитору.

— Ебанаки онанирующие! — помещала она член между грудей.

— Гандурасы пиздохуевы! — хлестал я её по ягодицам.

— Пиздобляди подзаборные! — теребила она пенис.

— Мутни ебаначинские! — кончал я ей на лицо.

— Они потеряны для будущего.

— Они попросту сгнивают живьём.

— Старые, смердящие, какая обуза они человечеству!

— Лишь молодым, искренним по силам создать новое мироустройство.

— Справедливое!

— Чистое!

— Волшебное!

— Вечное!

— Касту влюблённых.

— Только любовью можно спастись.

— Лишь ей.

— Ей одной.

И мы ебались, ебались…

Я работал продавцом в салоне сотовой связи.

Говоря «салон», я мысленно усмехаюсь. Это был не отапливаемый сарай, расположенный в центре городского рынка. Наскоро слепленная фанерная будка, обитая вагонкой. Рабочий день — 12 часов с пятнадцатиминутным перерывом на обед. Продавцам полагалось два выходных в неделю, но ввиду огромной текучести кадров, постоянных болезней сотрудников и прочего идиотизма два дня ни в неделю ни разу не выходило. Отдохнуть хотя бы день было большой удачей. Зарплата моя составляла две с половиной тысячи.

Городской рынок, на территории которого располагался салон, был самой настоящей клоакой. Толпы разношерстного сброда — алкоголики, бомжи, бандиты, цыгане, таджики, азеры и прочие чурки — заполонили его словно при вавилонском столпотворении. За день их проходило тысячи. Орущие, визжащие, ржущие — они вваливались на пятачок перед витринами, на котором было не развернуться и троим, и начинали грузить меня своими тупыми и ничтожными запросами. Одному богу было известно, как я ненавидел покупателей. А с ними — и всё человечество.

— Чё, C100 есть что ль?

— Есть.

— А X100?

— Тоже есть.

Для этой недоразвитой публики две эти модели корейской дребедени “Samsung” были самыми крутыми телефонами.

— А какой лучше?

Это вопрос просто бесил меня. «Да какая тебе разница, урод?» — думал я, глядя в заплывшее тупостью лицо. Я грустно опускал глаза в пол, стараясь сохранять спокойствие. Ответить «одинаковые» значило спровоцировать на новый вопрос «а почему цена разная?», назвать какую-нибудь из моделей — и получить новый вопрос «а чем?» Но разве можно объяснить таджику, который ищет в телефоне щель, чтобы активировать карту экспресс-оплаты, разницу в технических деталях?

— Последнее время больше X100 берут, — отвечал я и это было самым веским аргументом для покупки. «Люди берут» — вот критерий, которому они поклоняются.

— Серьёзно? — щурился мужичонка. — Не обманываешь?

— Серьёзно, — серьёзно отвечал я.

— Берём, — кивал ненавистный покупатель. — Заворачивай!

В советские времена людские потоки контролировались очередями. Худо-бедно люди учились дисциплине и взаимному уважению. Но с наступлением эпохи капитализма очереди отменили, появились «салоны» с брошенными на растерзание алчной толпе продавцами-консультантами — и народ распоясался. Каждый требует к себе внимания и уважения. Вчетвером они подскакивают с разных сторон и в четыре рыла начинают грузить тебя своими ничтожными проблемами. Если ты не уделишь кому-то внимания — а кому-то обязательно не уделишь — Великая Мировая Скорбь опускается на их гнусные душонки, дикая обида за несчастное детство и просранную жизнь прорывается гнойным нарывом и люди приходят в бешенство.

— Эй, продавец! Я вам говорю или столбу?

— Молодой человек, ну вы не отвлекайтесь на других. Начали со мной, так закончите.

— Братан, реально нам карточку купить, или до вечера ждать тут?!

— Чувак, бля! Телефон покажешь, или нет?

Я растягивал рот в вымученной улыбке.

— Одну минуту.

— Подождите пожалуйста.

— Всех обслужу, не волнуйтесь.

— Сейчас, сейчас! Уже иду.

Народ омерзителен в своей невежественности. Ни один человек, покупая телефон, не читал инструкцию, несмотря на то, что все они шли на русском.

— Объясни-ка, как тут заставку сменить?

— В инструкции написано.

— Да покажи ты, жалко что ли!

— У меня времени нет. Народа много.

— Да ёб твою, покажи!

Угрозы — неотъемлемая часть процесса торговли. Они все угрожали мне, эти человеческие мрази. Они понимают визит в магазин как ролевую игру, в которой продавец — отребье, которое должно лизать их обувь.