Аркадий Бабченко - Алхан-Юрт; Аргун; Моздок-7

— Сплюнь, дурак, — говорю я. Андрюха три раза плюет через левое плечо и стучит по дереву.

Мы закуриваем по новой, некоторое время молчим.

— Блин, скорее бы уж в Чечню… А то што ж это такое — не армия, а сплошное пропижживание, — шамкает своими раздувшимися губами Тренчик.

— А ты что думаешь, в Чечне разведки нету что ли? — возражает ему Осипов.

— Есть. Но бить они нас там не будут.

— Почему?

— Почему у коровы сиськи между ног? — огрызается Тренчик. — У нас же будет оружие. Чего ж тут неясного. Ни одна сволочь не ударит меня, если у меня в руках будет автомат.

— Понятно, — говорю я. — Но у них тоже будет оружие, Тренчик. И в отличие от тебя они умеют им пользоваться.

— Это точно, — говорит Осипов. — Я когда узнал, что нас в Чечню везут, подумал, что хоть стрелять научусь как следует. А нас же здесь ничему не учат, только бьют.

— Как же мы будем воевать, мужики? — спрашивает Зюзик.

Это риторический вопрос и ему никто не собирается отвечать.

Мы не умеем рыть окопы, не умеем укрываться от пулеметного огня и не знаем, как правильно установить растяжку, чтобы она не взорвалась в руках. Нас никто не учит этому. Мы не умеем даже стрелять, все в нашей роте держали оружие в руках только два раза. Если бы мы попали на войну прямо сейчас вот, из-под этого абрикосового дерева, то вряд ли прожили бы даже несколько часов.

— Надо валить отсюда, — говорит Зюзик.

— Да? И как ты собираешься валить? — возражает Осипов. — У тебя есть деньги? Одежда?

— У нас есть магнитолы, их можно продать. На дорогу, пожалуй, хватило бы, — говорю я.

— А паспорт? Никто не продаст тебе билет без паспорта.

— Паспорт можно выслать по почте. Надо только написать родителям.

— А что, правда! — Зюзик увлекся этой идеей. Теперь ему кажется, что он и вправду готов бежать. В последнее время он вообще часто затевает эти разговоры. — А, мужики? Давайте, напишем домой, чтобы нам выслали паспорта и свалим отсюда, а?

Выясняется, что у Тренчика нет паспорта — он сдал его в военкомате. Да и у Осипова тоже.

— Все равно денег на всех не хватит, — говорит Тренчик. — И потом, чего сейчас-то бежать, все равно ж разведки нету. Когда вернутся, тогда и побежим.

— Хоть бы их там поубивало всех, — говорит Андрюха.

— Нет, не всех, — возражаю я. — Виталика можно было бы оставить. Виталика да. А остальных пускай всех убьет к чертям собачьим.

— А что нужно сделать, чтобы попасть в госпиталь? — снова заводит свою шарманку Зюзик.

Он все никак не может расстаться с идеей свалить из полка. Это не так-то просто, хотя полк и не охраняется — вышел из казармы и иди куда хочешь.

Вся беда в том, что идти-то как раз и некуда. Дома нас ждет тюрьма — ведь там мы будем считаться дезертирами; к тому же до дома нужно доехать — нередки случаи, когда солдат убивали по дороге или воровали в рабство прямо на вокзале. Да и патрули, опять же. Так что в полку безопасней всего.

— Можно опустить почки, — говорит Андрюха. — Насыпаешь полстакана соли, разводишь водой, выпиваешь и прыгаешь с подоконника. Верный дембель… А ещё можно дышать битым стеклом. Кровохарканье обеспечено — верных полгода в госпитале. А то и комиссуют, если повезет.

— Ещё можно вены резать, — говорю я. — У нас в учебке один резал. Оттягиваешь кожу на руке и несколько раз взрезаешь её лезвием. Очень эффектно, море крови и главное — абсолютно безопасно.

— Попроси лучше Тимоху, он тебе челюсть сломает, и никаких проблем, — произносит Тренчик. — Или можешь не просить, все равно когда-нибудь он сломает.

— Да, это было бы неплохо, — говорит Зюзик. — Верных два месяца на больничной койке. А ещё лучше челюсть выбить. Парни рассказывают, что если её постоянно выбивать, то она начнет сама вываливаться из пазов, стоит только рот открыть пошире. А это уже дембель. Главное найти такого человека, который сумел бы тебе выбить челюсть, не сломав её при этом. В госпиталях уж наверняка есть такие. Эх, если бы только попасть в госпиталь.

— Если бы у бабушки кое-что было, она была бы дедушкой, — отвечает ему на это Тренчик.

— Вот послушай, — продолжает свои вопросы Осипов, — вот ты из Москвы, все знаешь. Скажи, кто начал эту войну?

Почему-то он считает, что москвичам известно все на свете.

— Понятия не имею. Спроси чего полегче.

— Нет ну все-таки, как ты думаешь? — не унимается он.

— Ну, Президент, наверное.

— Что — сам, лично?

— Нет, со мной посоветовался.

Мне не хочется разговаривать. Брюхо набито, обед лениво ворочается в желудке и хочется спать. Мы валяемся в теньке, нас не бьют, табачный дым греет легкие. Чего ещё надо?

— А вот интересно, может министр обороны сам начать войну, не докладывая президенту?

— Не может, — отвечает Витька. — Президент у нас — верховный главнокомандующий. Все войны начинает только он.

— А из-за чего началась эта война? — продолжает допытываться Осипов. — Из-за чего войны вообще начинаются?

— А и правда, из-за чего?

— Из-за власти, — говорит Витька. Он у нас иногда бывает очень сообразительным. — Все войны всегда начинаются только из-за власти.

— А что это за штука такая — власть? Неужели ради неё можно столько человек убить? Чего Ельцину ещё надо было, ведь он уже Президент, куда больше власти-то? Или Дудаев его свергнуть хотел?

— Хрен их знает, кто там кого свергнуть хотел. Не поделили чего-то. Тебе теперь какая разница?

— Да нет, мне просто интересно. Вот ты лежишь тут, под этим дубом, всю ночь тебя пиздили и будут пиздить еще. И если за день ты не получишь по башке десять раз, то день, считай, прошел впустую. А потом тебя посадят на бэтэр и увезут в Чечню, если, конечно до этого не сломают челюсть. Вы не думали о том, что кого-нибудь из нас наверняка убьют на этой войне? — спрашивает он, приподнявшись на локте. — Скольких уже положили пацанов и скольких ещё положат. Я не хочу умирать, мне до дембеля всего четыре месяца осталось. Кто-то должен ответить за все, что здесь происходит. Как ты думаешь, Президент знает?

— О чем?

— Ну, обо всем этом, — Осипов машет рукой в сторону полка. — О том, что нас тут кладут как мух. О том, что бьют. О беспределе этом.

— Вряд ли. Откуда он может знать. Наш-то полкан и то, поди, не знает.

— Ну уж нет, полкан точно знает, — говорит Тренчик. — Что он слепой что ли? Достаточно на твою рожу посмотреть чтобы все понять. Полкан все знает, просто сделать ничего не может. Что он может сделать? Не расстреляешь же разведку и не уволишь всех старых на дембель досрочно. Солдат били всегда и всегда будут бить, — изрекает он.

— Значит, Президент знает? Тогда вот что я вам скажу. Получается что он — самый главный преступник и есть.

Осипов обводит нас всех победным взглядом, как будто открыл истину. Впрочем, тут я с Андрюхой полностью согласен. Мне кажется, вся эта чиновничья банда существует только для того, чтобы нас мудохали в этой казарме, потом вели на взлетку, сажали в вертушки и убивали там, за хребтом. Как-то они зарабатывают на этом деньги, хотя мне сложно представить, как можно заработать на моих выбитых зубах. Но они как-то научились это делать. Больше от них никакого толку нет. Война идет уже больше года и конца её что-то не видится. Андрюха прав, кого-нибудь из нас запросто могут убить на этой войне.