Александр Муленко - Возвращение Панды

— Ленивые твари! — выругался «труженик», но мучить животных он больше не стал и пошёл переодеваться в подсобный вагончик…

Бородатый фотограф лукаво барышничал. Он звал всех желающих сняться на память, предлагая им сувениры и книги.

— Большая Панда, бамбуковый медведь. Эмблема движения за спасение исчезающих видов… Примите участие в благотворительной акции. Порадуйте малышей…

Огромная плюшевая панда раскачивалась в кресле, посередине зверинца и улыбалась посетителям. Она была выше Тани на голову.

— Такая красивая, — девочка осторожно взяла за лапу эту игрушку.

— Дорогая, однако? — достал из кармана очки старик.

— Не продаётся! — торжественно ответил ему хозяин.

Рядом на ниточке, толкаясь, висели зайчата, щенки и куклы. И Таня нашла в этом мире игрушек ещё одного медвежонка. Крохотного. В штанишках. Величиною с кулачок. Пуговицы-глаза на его чёрно-белой мордочке ликовали. Всеми четырмя пушистыми лапами маленький панда тянулся к Тане.

— А эта?.. — пролепетала она, — Продаётся?

Дедушка развел руками и сдался — его маленькой пенсии суждено было растаять.

— Я назову его Мишей… И он у меня не будет жадным!..

При свете фонарей в сумерках возвращались они домой. Счастливые и уставшие.

— Я люблю тебя больше всех на свете, — пробормотала внучка и засыпая спросила: — Деда! А мы ещё раз пойдём в зверинец?

Ей снились медведи, все в бантиках — нарядные и праздничные. И отрицалово-волк бегал наперегонки со своею подругой, клацая зубами и развлекая публику, а она — Таня, была дрессировщицей и украдкой смотрела на зрителей, среди которых сидели и хлопали в ладоши её мама и папа… И дедушка Вася…

В которой рассказывается о нравах жителей далёкого захолустья во времена приватизации госимущества, о ежедневной рутинной работе участкового инспектора Вислоухова, а также о некоторых секретах ведения милицейской документации, связанной с регистраций обращений граждан, и ещё о том, что любое преступление раскрывается, если на этом настаивает вышестоящее руководство.

На службу участковый инспектор Вислоухов приходил не в настроении. Стол о трех ножках, шаткий диван и четыре ободранных стула стояли у него в кабинете. Едва зажигал он свет, словно нарушители общественного порядка, разбегались по разным углам комнаты тараканы. Желчно посмаркиваясь, разбирал капитан нахлынувшие за неделю жалобы на беспорядки, произошедшие в его районе. Крутые пацаны скупили лучший кинотеатр города, все служебные помещения они переоборудовали в пивные — и гудели день и ночь непутёвые прихожане в роскошных стенах «совкового храма». Водочка и вино, игровые автоматы, женщины, наконец, заманивали уставшую публику оторваться от повседневных забот — «оттопыриться». Перепившая орава мочилась, где могла, и вырастали на глазах у граждан в самом центре города жёлтые наледи — цоколь вчерашнего дома культуры покрылся декоративной шубой органического происхождения. Не успевала она полностью растаять днем во время оттепели вместе с новым, выпадающим снегом — вот и воняло на весь квартал.

Визжали сварливые дамы. Требовали денег на опохмел за оказанные любовью услуги. Их выбрасывали за волосы на мороз, швыряли им вслед одежду и рубли. Смеялись — как раскосмаченные и помятые ползали они на корячках по льду, торопливо собирая свое барахло, и, ругая «спонсоров», удалялись, на ходу поправляя прически и пальто. По «фене ботая», «рамсила» молодежь. Прогуливая школу, взрослели отроки в дыму питейных заведений; а вечерами пожилые «стахановцы», стараясь перекричать друг друга, зычно делились производственным опытом. Ночью же темной, когда уже заплетались их ноги и нечленораздельные речи превращались в членораздельный лай, случалось, что у пьяниц снимали шапки и отбирали деньги, добытые неимоверным трудом на металлургическом комбинате. Окровавленная жертва долго ещё в истерике билась на льду, как рыба — рыдала, пока врачи скорой помощи не увозили её в приёмную покоя городской травматологии.

В подъезде соседнего дома какие-то мерзавцы «оштукатурили» поносом дверь квартиры Мирзоевых. Супруга большого предпринимателя была женщиной деловой и сильной. Много лет уже своего нетрезвого мужа носила она, с виду хрупкая, на спине от места его презентаций и до кровати, не спала — щупала у него пульс и колола ему дибазол с папаверином. Возмущённая Светлана Михайловна пришла на приём к участковому. Она свирепо вращала глазами, чувствуя себя оскорблённой хулиганскими выходками сограждан.

— Позвонили наглецы во втором часу ночи и попросили бумажку, чтобы вытереть… сами вы знаете что… Смотрят осоловелыми глазами, а срам-то наружу торчит… «Дай, старуха, газетку», — и ржут, как лошади во время свадьбы.

— Вы пишите как было, Светлана Михайловна. Приметы бесстыдников. Во что они одеты и обуты, — соблюдая технологию сыска, вел опрос капитан.

— Пивную открыли, а туалет забыли сделать. Дерутся они и гадят под окнами. Отработанные презервативы по всему кварталу разбросаны.

— Забудется, — Вислоухов зевнул в ладонь и подумал, — я приглашу оперативников, они, наезжая, нагонят шухер, а там у народа и деньги кончатся — какая ни на есть, а передышка… Слава богу, что мало платят и что не вовремя расчет.

— А в прошлый раз валерьянки налили под дверь — кошки грызли бетон и орали на весь квартал — дрались. Собака в квартире все обои ободрала, охрипла, слюною прихожую вымазала, выла — не подступись и о стены в истерике билась — дрожали стены!..

— А муж-то, Светлана Михайловна?.. Он-то чего?

— Да ничего… А что ему? Не убирать под дверью… Ни свет ни заря свою задницу в «Мерседес», и поминай его, как звали — работу искать. А мне его новых пьяниц расселять и прописывать, и ставить на учет в разные фонды… Холопы не мытые, сволочи…

— Вы у Мирзоева прорабом?

— Я жена ему… И прораб, и техснаб, и бухгалтер… Я начальник отдела кадров и секретарь-машинистка.

— Но не много ли сразу? Ведь трудно. Взяли бы помощницу?

— Что вы! Тунеядцев кормить? Зачем? Полстраны ничего не делает. Отбывают исправно часы за столами — никакой капитализм так не приживется!.. Да и не нужны нам все эти трудовые договора и охрана труда… Убытки и только.

— А вдруг инспектор нагрянет и отберёт лицензию?

— Не отберёт… Ему заплачено на два года вперёд.

Кормили государственного чиновника всем городом, чтобы не высовывал свой нос из кабинета — и тасовал федеральный инспектор бумаги из папки в папку, с полки на полку, и провожал правдоискателей за дверь. Не женское дело вела Светлана Михайловна — трудное, требующее незаурядных сил и характера.