Константин Смелый - Это даже не умрёшь

а) В отличие от конвульсий, которые сопутствовали процессу воскрешения, эти заключительные судороги были вызваны не реакцией сверхчувствительной мышечной ткани на электрическое загрязнение воздуха, а хаотической активностью головного мозга, сопоставимой – особенно у свиней – с эпилептическим припадком у человека.

б) В образцах тканей заражённых животных больше не появлялись характерные колонии ромбовидных псевдоклеток.

в) Когда пришли первые противоречивые сообщения о том, что произошло в Москве, и, в частности, о выбросе гамма-излучения из самого центра российской столицы, один из ассистентов Мартина замерил радиационный фон в Свинарнике и прилегающих помещениях. В вольерах заражённых свиней и вокруг клеток заражённых крыс через два часа после коллапса экспозиционная доза излучения составляла 45 микрорентген в час и, таким образом, превышала обычные показатели более чем в семь раз. До возвращения уровня радиации в норму дальнейшие работы велись в защитной одежде.

г) Полное электрическое молчание головного мозга животных наступило, в среднем, за сто десять секунд до окончательной остановки сердца.

Через двое суток стало очевидно, что и свиньи, и крысы разлагаются безо всяких отклонений, точно по графику. Никаких следов, никаких признаков деятельности агента – если не считать показателей дозиметра, неуклонно сползавших к норме, – больше не было.

Все двое суток Вика не вылезала из лаборатории, как ни уговаривал её Мартин сходить домой выспаться и как ни клялся, что немедленно позвонит, если, вопреки её же упадническим прогнозам, всплывут новые данные. Мысль о возвращении в общежитие вызывала у Вики физическое недомогание. С каждым часом пропахший нафталином подростковый страх перед встречей с венгром казался всё менее нелепым и всё более закономерным. Вечером первого дня Штефан позвонил ей и жизнерадостно спросил, как дела и не хочет ли она поужинать вместе; Вика гавкнула, что всё в порядке, ледяным голосом сослалась на авральную работу, а под конец саркастически предложила ему поинтересоваться последними событиями в мире. Она не могла понять, почему так стервозно говорила с ним, и не могла справиться с беспредметной гадливостью, которая захлестнула её после этого звонка. Впрочем, под утро, прикорнув на диване в столовой и уже засыпая, она призналась самой себе: ещё страшнее, чем вернуться в окрестности венгра, было уйти из института. По-хорошему, такие настроения следовало клеймить как мелодраматические и антинаучные, но, даже заклеймённые, они продолжали нашёптывать ей: он выскользнул у тебя из рук. Подразнил и, как писали в детских книжках, был таков. Ты никогда не раскусишь его. Если ты уйдёшь, ты поставишь точку и подведёшь черту. Распишешься в поражении.

В первую ночь она проспала всего два часа. Проснувшись и сжевав упаковку орехово-ягодной смеси из автомата, нырнула обратно в теряющую смысл чехарду распотрошённых свиней, предметных стёкол, клеточных культур, электронных микроскопов, компьютеров, компьютеров, компьютеров, омерзительно спокойных коллег, бесплодных анализов и никуда не годных гипотез. Она лично прозвонила все крупные больницы и медицинские вузы Москвы, пытаясь выяснить, куда были доставлены тела заражённых после коллапса и что с ними теперь происходило. Россия уже признала факт существования агента и ведения исследований в этом направлении, но органы и бюрократы впали то ли в ступор, то ли в панику, то ли просто не знали, как теперь строить отношения и вообще взаимодействовать с окружающим миром. Никто не давал комментариев, никто не отвечал на вопросы, вся Москва рявкала о своей непричастности и бросала трубки. Только Кондрашов продолжал лаконично общаться с журналистами – из ФСБшного далёка в Ярославской области, точных координат и телефонных номеров которого не знал никто.

Вторую ночь – точнее, её последние три с половиной часа – Вика провела на том же диване. В половине шестого её разбудила одна из многочисленных Анн в команде Мартина. Анна потрепала её по плечу и сказала несколько предложений по-английски. Спросонья Вика не поняла ничего, кроме «wake up» и «on the phone», но позволила дотащить себя до кабинета Мартина и сунуть себе в руку трубку.

‘Hello’, зевнула она.

- Виктория? Виктория Вронская? – спросил мужской голос с академическим звучанием.

- Да.

-

Доброе утро. С вами говорит Кондрашов, Михаил Дмитриевич.

- (...) Во-первых, сразу всех предупреждаю: по-английски я только тексты «Битлз» могу цитировать. На слух тоже понимаю плохо. Читать могу, так что присылайте записки. Но отвечать буду по-русски. Расшифруете потом. С переводчиком тягомотно слишком. Я отказался. И ещё вот что. Буду... ( Кашляет. ) Буду отдавать предпочтение вопросам от российских журналистов. Не потому, что я высоко ценю их профессиональные качества, хотя попадаются и у них такие. ( Смех в зале. ) Просто обращаюсь, наверное, к российской аудитории прежде всего. Если вы из России, напишите это прямо на листе а-четыре большими буквами, чтоб я видел. У остальных заранее прошу прощения. Вы тоже, конечно, тяните руки, пожалуйста, но в виду просто имейте... ( Кашляет. ) Ну, давайте начнём что ли... Вот, девушка уже успела написать эр и эф на листочке... Пожалуйста.

- Светлана Волобуева, «Аргументы и факты». Роман Романович, вопрос очевидный: почему вы обращаетесь к российской аудитории из столицы другого государства? Спасибо.

- Почему, значит... ( Кашляет – долго и судорожно. ) Простите, третью неделю кашляю уже... Почему я нахожусь в столице другого государства. Ну, например, потому что мне в данный момент физически страшно. Ехать в Россию.

Да, пожалуйста, вы.

- Частицын Михаил, НТВ. У меня вопрос ещё более очевидный: заражены ли вы вирусом бессмертия? Первое, что мир о вас узнал два дня назад, было что в середине августа вы погибли. Сегодня утром вы неожиданно объявляетесь в шведском посольстве, живой и невредимый. Если вы не заражены, каким образом вы воскресли? Спасибо.

- Как я воскрес... Ну, во-первых, в шведском посольстве я объявился не сегодня утром, а в августе. Четырнадцатого числа, если быть точным. Потом меня две недели перевозили с места на место, в высшей степени конспиративно. Я глубоко признателен господину Оландеру, всем остальным сотрудникам посольства... Меня и собственно в Швецию собирались экспортировать. Как раз три дня назад собирались. Но тут многие угрозы моей безопасности отдали концы в межзвёздное пространство. Если б я был заражён, меня бы сейчас препарировали вместе с ними. Это ответ на ваш вопрос...

Ну, даже, предположим, если бы агент ушёл и оставил меня на Земле одного в качестве эмиссара или плацдарма... Я бы вам здесь не на вопросы отвечал. Я бы рассказывал про заговор жидов и ФСБ против Папы Римского... ( Кашляет. ) Грубо говоря. И рефлексия меня б не изводила... А воскрес я потому, что не умирал. Я – да, отослал прощальное письмо своим – ну, пусть будет «соратникам». Из города Россошь Воронежской области. Написал, что осознал, что я наделал. Что намерен свести счёты с жизнью. Письмо, естественно, было перехвачено сразу спецслужбами. Тремя, как минимум. Во вторник откуда-то из недр ФСБ начала всплывать информация и обо мне, и о моей кончине, и масса других откровений. Интересно, искали они моё тело или нет...