Филип Сингтон - Зоино золото

— Я чистил здесь всего два дня назад. Нипочем не подумаешь. Смотри под ноги, а то упадешь.

Дмитрий обычно провожал ее до могилы и оставлял одну. Это вошло у него в привычку, он как будто говорил: «Глядите, кого я вам привел, мадам Зоя». Когда Зоя начала писать портреты членов королевской семьи, многие люди стали относиться к ней с особым почтением, словно она тоже стала титулованной особой. Самой Зое это, похоже, очень нравилось, хотя Керстин подозревала, что дело здесь не в желании чувствовать себя выше других. В действительности Зоя ценила дистанцию, которую порождало подобное отношение, возможность, особенно в последние, тяжелые годы, выбирать, кого допускать в свою жизнь, а кого — нет.

Низкое серое небо отбрасывало слабые тени на снег. Железные кресты засыпало до середины, некоторые клонились, как мачты тонущих кораблей. Все ближе подходя к могиле Зои, Керстин поняла, что ступает по чьим-то следам. Шаги были шире, чем у нее, но через каждые несколько ярдов расстояние между ними уменьшалось, как если бы человек раздумывал, куда идти дальше.

— Хотел тебе сказать, — произнес Дмитрий. — У нее был другой гость вчера. Я никогда его раньше не видел.

— Кто?

Дмитрий пожал плечами.

— Он не назвал себя.

Следы привели к надгробию. Снегу подножия креста, похоже, был расчищен руками. Керстин наклонилась и поставила лилии в маленькую каменную вазу. За ней она нашла что-то обернутое в белую ткань, размером с половинку кирпича.

— Я решил, что он русский, — сказал Дмитрий. Она недоуменно посмотрела на него. — Это хлеб. Взгляни-ка.

В свертке оказалась буханка ржаного хлеба с квадратным рисунком на корке. Она поднесла ее к липу и вдохнула кислый отрадный запах.

Дмитрий засмеялся.

— Только русский мог такое сделать.

— Ты говорил с ним?

— Я только объяснил, где ее найти. Хотя странно. Сперва я решил, что он англичанин. По разговору. Он казался англичанином. — Дмитрий взял метлу и принялся стряхивать снег с надгробия. — Я спросил между делом, не родственник ли он. Он сказал только, что друг.

Керстин завернула каравай обратно и положила рядом с крестом.

— Эллиот.

Дмитрий остановился.

— Так ты его знаешь?

— Мы знакомы. И первое впечатление тебя не обмануло. Он англичанин.

Дмитрий медленно кивнул и вернулся к работе.

Здравый смысл подсказывал, что он участвует во всей этой афере. Ее подруга Сильвия, администратор в «Буковски», передала Керстин все доступные сведения об Эллиоте, и ничто из его прошлого не вызывало доверия. Некогда специализировался на торговле восточно-европейским искусством, пару лет назад был замешан в деле о контрабанде. Русские иконы новгородской школы, экземпляры XVI века, огромной ценности, которые запрещено было вывозить из страны, исчезли из закромов музея. При невыясненных обстоятельствах. Кто-то говорил, что их продали, кто-то — что украли после наводнения. Через год они объявились в английском порту в крупной партии груза, чья заявленная ценность была сильно занижена. Таможенные чиновники усомнились в указанном возрасте икон — и, по-видимому, их облагаемой пошлиной стоимости — и вызвали экспертов из Лондона. Эллиот избежал уголовного обвинения. Он заявил, что его обманули и он понятия не имел о контрабанде. Но скандал погубил его карьеру, а заодно и брак. Он потерял много денег в России. Даже законно принадлежащая ему часть груза была отправлена назад и опечатана на время следствия. Он потратил целое состояние на адвокатов, и судебные битвы еще не закончились. Он нуждался в деньгах, в этом не было никаких сомнений.

Но она смотрела на него и видела честного человека. Конечно, мошенник в первую очередь должен выглядеть честным человеком, но все же у нее были сомнения. Его интерес к работам Зои казался неподдельным. Его решимость разгадать, понять их говорила о том, что его волнуют не только деньги. А теперь еще и этот визит на могилу. Соблюдение ритуала. Где же тут деньги?

Она думала об этом, идя обратно по кладбищу. Основными бенефициарами, выражаясь финансовыми терминами, по плану станут владельцы наиболее значительных картин. Их стоимость неуклонно растет, это можно проверить по записям продаж. После смерти Зои ее картины все чаще меняли владельцев, становясь все дороже и дороже. Пока осторожная, эта тенденция была явным доказательством спекулятивной скупки. Знатоки имели преимущество.

Дмитрий помахал ей через прутья ограды. Керстин подняла руку и направилась прочь с незажженной сигаретой в губах. Это посещение кладбища отличалось от всех предыдущих. Обычно она рассказывала Зое, что происходит, перечисляла, что узнала нового и что собирается делать дальше. В моменты просветления она понимала, что именно Зоя сказала бы в ответ — ее разум был остр как бритва до самой смерти. Но сегодня этого не произошло. Они словно были не одни. Там был Эллиот, его присутствие ощущалось почти физически, как будто он пришел на кладбище вместе с ней. И все, что она получила от Зои, — смутные воспоминания, картина того первого летнего дня в Сальтсёбадене, когда Керстин нашла ее под зонтиком на опушке: Зоя набрасывала берег и море.

Забавно, что он определенно во вкусе Зои. В его лице не только сила, но и смятение, уязвимость неприспособленного к жизни человека. Зою всегда тянуло к мужчинам, находящимся в поиске — поиске не из любопытства, но по необходимости. Она ощущала инстинктивное родство с ними, а они — с ней. В мире существовали пути, видимые лишь тем, кто их ищет. По крайней мере, так это понимала Керстин. Были связи превыше времени и расстояния. И в их признании таился особого рода покой.

У нее осталось лишь воспоминание о Зое на берегу, солнце сверкает на воде, дорожка мерцающего света протянулась до самого горизонта. Так одиноко ей не было с тех пор, как Зоя умерла.

Машин на улицах становилось все больше, желтый свет фар пронзал сумерки. У входа в метро она достала мобильный телефон и позвонила в «Буковски». Трубку взяла Сильвия.

— Это Керстин. Можешь говорить?

— Одну минуту, пожалуйста.

Голос Сильвии был образцом профессиональной корректности — верный знак, что она не одна.

Пискнул коммутатор. В уши Керстин ударил Моцарт. В вестибюле станции уличный музыкант принялся выдувать мелодию на губной гармошке, словно решив составить австрийцу конкуренцию.

Телефон пискнул вновь.

— Керстин?

Теперь Сильвия говорила почти шепотом. Керстин прижала трубку к уху, второе ухо закрыла ладонью.

— Я не вовремя, Сильвия?

— Что случилось? У тебя все нормально?

— Да. Просто хотела спросить, ты видела сегодняшнюю статью в «Экспрессен»?

— Да.

— Это правда? Они повезут выставку по всему свету?