Канта Ибрагимов - Дом проблем

Мастаева ожидали в президентском дворце. Шло совещание, и как раз о том же единении говорил и президент-генерал. Здесь все вооружены, и настроение у всех боевое: они только что одержали победу. И на их небритых лицах неухоженность, да торжество. Зато сам генерал по-воински подтянут, чисто выбрит, свеж и, как всегда, несколько отстранен от всех, даже более прежнего, слегка надменен. Однако, когда Ваху пригласили в отдельную комнату отдыха и туда после совещания явился президент, Мастаев понял, как он устал, каков груз навалившихся проблем:

— С другом связь есть? — вдруг спросил президент.

— С Кнышем? — догадался Ваха.

— Какой Кныш?! — взгляд генерала в никуда, в мыслях он вроде бы очень далеко. — Пока ты по горам шляешься, отдыхаешь, мир стал иной. Не Кныш, а Кнышев, и теперь он очень большая птица — советник президента России по Кавказу… в общем, главный координатор по Чечне, — президент встал, подошел к сейфу. Только сейчас Мастаев заметил: нет ни одного охранника, а перед ним положили конверт. — Надо доставить это письмо, лично в руки Кнышева. Лично. И срочно! Очень срочно.

— А адрес, телефон?

— Ты разве не знаешь? — возмутился президент.

Наступила оторопелая пауза. Видно, генерал мучительно думает:

— Найди, — то ли приказ, то ли просьба. — Отдай лично в руки, — президент вновь пошел к сейфу, после чего перед Мастаевым выложил пачку долларов. — Командировочные, — он крепко пожал руку, и не дрожь, а какое-то напряженное волнение передалось Мастаеву. И это волнение сродни тому, что предшествовало покорению вершины, когда знаешь, что надо заснуть, отдохнуть, набраться сил. Нет, не спится, сердцу не спится, оно колотится, так сказать, прогревается, настраиваясь на рабочий ритм и мысль. Мозг заранее пытается все просчитать, все, вплоть до мелочей, которых в горах не бывает. И конечно же, как ни думать, а все не просчитать, не предусмотреть. Должны быть опыт, интуиция и нюх, нюх охотника, ловца, хищника, а порою, может, даже чаще, нюх преследуемого, загнанного, добиваемого, когда даже шелест падающего листочка слышишь, когда всего боишься. А жить хочется. И надо.

К этому заданию Мастаев отнесся, как к охоте — к охоте на Кныша, точнее Кнышева. Правда, он не мог понять, кто для него Кнышев? Вроде совсем чужой человек, вроде свой. Они не раз по-разному расставались, казалось, всегда — навсегда. И вновь, и вновь судьба их сводила. Это Кнышев постоянно возвращался в Грозный, здесь у него всегда был какой-то вроде пролетарско-открытый государственный, в то же время буржуазно-затуманенный, сугубо личный, где-то противоречивый интерес.

Словом, Ваха так и не смог дать четкого определения, кто такой Кныш, тем более он затруднялся ответить, кто такой Кнышев. Понял только одно — теперь он должен искать встречи. И в одном Кнышев загодя ему помог: в шкафу нашел завалявшееся удостоверение — «специальный корреспондент — агентство «Рейтер». Бессрочно. На фотографии лысый, видимо, в психбольнице сделали.

Как искать Кнышева, советника президента? Следуя своей интуиции, Мастаев понял, что в Грозном Кнышева нет. Вахе нужны связь, оперативность. Он срочно выехал в Минводы. На границе с Чечней строгий контроль. Он, почему-то не волнуясь, а даже с вызовом — на него возложена государственная миссия, продемонстрировал свое удостоверение, и ему даже отдали честь. А дальше, словно знали, что он корреспондент, и он важно ходит, никто более к нему не пристает.

Из самой дорогой гостиницы он звонил весь вечер в Москву. Его бывшая жена Айна, только одно слово сказала о сыне — «нормально», телефон Дибировых она ему дала, при этом с сарказмом:

— Знаю я, что ты Марию любишь. Вышла бы за тебя, узнала бы, какой ты дурень и дикарь.

— У нее есть муж Альберт, — как и Виктория Оттовна, говорит Ваха.

— Да, Бааев отличный парень. Здесь так раскрутился, квартира в центре Москвы. А Мария дура, как и ты.

Как и хотел Ваха, на сей раз трубку взяла Дибирова-мать:

— Виктория Оттовна, — с ходу выдал Мастаев. — Вы не знаете случайно телефон Кныша.

— Мастаев! Что ты себе позволяешь?!

— Дело государственной важности, — сух и строг голос Вахи. — У нас война.

— Он пару раз звонил, — после долгой паузы ответила Дибирова. — Его телефона не знаю. Как Баппа? Что в Грозном?

— Простите, а телефон Деревяко Галины? — о своем говорит Ваха.

— Руслан с ней не живет. Старые телефоны продиктую.

— О, Мастаев! — лишь поздно ночью ответил домашний телефон Деревяко, навеселе, то ли так довольна, услышав его. — Кнышев никогда координаты не оставлял. А сейчас, наверное, знаешь, — советник!.. Ты где? Приезжай.

У Мастаева остался последний шанс, на который он почему-то более всего рассчитывал, и, буквально, как охотник, чтобы не вспугнуть, он без звонка поехал к Самохвалову.

— Ну-у, слава богу, живой, — Самохвалов уже принял местный казацко-крестьянский вид, наверное, от этого несколько постарел. — Как там у нас? Телевизор врет, а слухи страшные — что, война? Ужас!

Несмотря на осень, вечер на Кубани был теплый, тихий. Ужинали на улице, в беседке. Оказывается, здесь жило много грозненцев. Узнав о госте, пришли земляки — русские, армяне и даже чеченцы. Обо всем расспрашивали.

Только поздно ночью зашли в дом спать. Ваха первым делом заметил — картины нет, угол без иконки. Самохвалов, тяжело вздохнув, устало сел, пряча от Вахи взгляд. И лишь тогда Мастаев сказал:

— Мне нужен Кныш. Дело важное, очень важное, — он достал из папки конверт. — Лично в руки. От президента. Война.

— А что, президент-генерал сам не может выйти на Кныша?

— Видимо, не может.

— Да, два вояки, вроде друзьяки. Зажрались! — Самохвалов встал, подошел к шкафу. Там бутылка, рюмка. Он выпил залпом. — Да, Митрофан-Митрофанушка! Давно ли за бутылкой и пачкой папирос ко мне в типографию бегал? А теперь. — он сел, вытер слезу. — На дочь вышел. Давил. Да, все равно выкрали бы. А так, дочери квартиру купил. Вынудил Кныш, лично семейные реликвии к нему на дом доставить. У-у, музей! Лишь коньяк жрет, трубку курит. Только не говори, что я адрес дал.

В аэропорту Краснодара на следующее утро Самохвалов провожал Мастаева в Москву.

— Ты только приоденься. Кныш в самом центре. Таким тебя и не пустят. Возьми деньги, хотя бы в долг.

— Все есть. Спасибо, — они по-чеченски обнялись, по-русски три раза поцеловались.

— Береги себя. Будь осторожен, — беспокоится Самохвалов. — Они зажрались. Что-то крупно не поделили: паны дерутся, у холопов лбы трещат.

В аэропорту «Внуково» Мастаев попросил таксиста отвезти его в самый респектабельный магазин мужской одежды. И только после этого он появился с баулами в гостинице «Россия», где он еще из Минвод забронировал номер.