Татьяна де Росней - Бумеранг судьбы

– Привет, пап.

Арно хлопает меня по плечу, направляется к столу с печеньем и напитками и наливает себе фруктового сока. Мы очень долго не разговаривали друг с другом. Но теперь отношения как будто стали налаживаться. Мне кажется, что пребывание в пансионе с его четким распорядком дня, энергичной гигиеной и обязательными занятиями спортом пошло моему сыну на пользу. Астрид тоже так думает.

Арно склоняется ко мне и говорит шепотом:

– Марго мне все рассказала о фотографиях.

– О моей матери?

– Ага. Все мне объяснила. Ну, о письме из агентства и об остальном. Ничего себе новость!

– И что ты об этом думаешь?

Он широко улыбается.

– О том, что моя бабушка была лесбиянкой?

Я невольно тоже улыбаюсь.

– Ну, если подумать, это круто, – говорит Арно. – Хотя вряд ли дедушка считал так же.

– Конечно нет.

– Наверное, это страшный удар по мужской гордости, да? Представляешь, каково иметь жену, которая предпочитает женщин…

Для своих семнадцати лет он выдает весьма справедливые и проницательные суждения. Как бы я чувствовал себя, если бы узнал, что у Астрид роман с женщиной? Больнее удара по мужскому самолюбию не придумаешь. Без сомнения, супружеская измена сама по себе – штука пренеприятная, унизительная. Она заставляет мужчину усомниться в своей мужественности. Когда я вспоминаю волосатую задницу Сержа, двигающуюся на экране видеокамеры Астрид, я снова и снова думаю о том, что хуже этого ничего быть не может.

– Как у мамы дела с Сержем? – спрашиваю я, стараясь, чтобы Астрид не услышала.

Арно поглощает шоколадный эклер.

– Он много путешествует.

– А как она?

Арно смотрит на меня, не переставая жевать.

– Не знаю. Спроси у нее сам. Она перед тобой.

Я хочу взять бокал шампанского. Гаспар подбегает, чтобы обслужить меня.

– Когда ты увидишь Анжель? – спрашивает у меня Арно.

Шампанское ледяное, и пузырьки колют мне язык.

– Через несколько недель.

Мне хочется добавить: «Я жду этой встречи с нетерпением», но я молчу.

– У нее есть дети?

– Нет. Но, по-моему, есть несколько племянников и племянниц твоего возраста.

– Ты поедешь в Нант?

– Да. Ей не нравится бывать в Париже.

– Жаль.

– Почему жаль?

Он краснеет.

– Она прикольная.

Я, смеясь, ерошу ему волосы. Совсем как в детстве.

– Ты прав, она прикольная.

Время тянется медленно. Арно рассказывает мне о пансионе, о новых друзьях. Потом к нам подходит Астрид и Арно возвращается к столу с угощением. Мы с Астрид остаемся тет-а-тет. Она выглядит радостной и говорит, что их с Сержем отношения переживают второе рождение. Эта новость меня радует. Астрид интересуется, как идут дела у меня с Анжель. Ей хочется узнать об Анжель больше, потому что о ней так много говорят дети… Почему бы мне не привезти ее как-нибудь на ужин в Малакофф?

– Это было бы неплохо, но Анжель редко приезжает в Париж. Она не любит покидать свою обожаемую Вандею.

Разговор у нас выходит очень приятный, мы давно так не общались, и все-таки я думаю только об одном – поскорее бы добраться до медицинской карточки моей матери. Я не могу дождаться, когда же наконец окажусь дома.

Под предлогом посещения туалета я подхожу к своему пальто, беру конверт и прячу под пиджак. Торопливо вхожу в просторную ванную, расположенную в конце коридора, закрываю дверь на ключ и небрежно срываю обертку. Лоранс Дардель снабдила карточку запиской, которая гласит:

Дорогой Антуан! Вы держите в руках полную медицинскую карту вашей матери. Это ксерокопии, но информация предоставлена в полном объеме. Все записи моего отца здесь. Я еще раз выражаю уверенность в том, что это мало нем сможет вам помочь, но вы, будучи сыном Кларисс имеете право увидеть эти документы. Готова ответить на все вопросы, которые у вас появятся.

– Чертова буржуазная учтивость! – громко ругаюсь я. – Терпеть ее не могу!

Сперва мне на глаза попадается свидетельство о смерти. Я включаю лампу и подношу бумагу поближе к глазам, чтобы не упустить ни буквы. Итак, наша мать умерла на авеню Жоржа Манделл, а не на авеню Клебер. Причина смерти: разрыв аневризмы. Внезапно я вспоминаю, как все происходило. Итак, 12 февраля 1974 года. Я вернулся из школы с няней. Отец буквально с порога сообщил, что Кларисс скоропостижно скончалась и ее тело увезли в больницу. Я не спрашивал, где именно она умерла. Я автоматически подумал, что это случилось на авеню Клебер. И никогда не задавал подобных вопросов. Как и Мелани.

Я уверен, что прав: мы с Мелани никогда не знали правды, потому что никогда ни о чем не спрашивали. Мы были еще очень маленькими. Были ужасно огорчены и напуганы. Помню, как отец объяснил нам, что такое разрыв аневризмы: в мозгу лопается вена и человек умирает очень быстро, не успев ощутить боли. И больше он никогда не заговаривал с нами о смерти матери. Если бы Гаспар продолжал молчать, мы бы до сих пор пребывали в уверенности, что Кларисс умерла на авеню Клебер.

Пока я листаю страницы медицинской карты, кто-то за дверью пытается повернуть ручку. Я вскакиваю.

– Занято! – поспешно кричу я, складывая бумаги и запихивая их под пиджак.

Спускаю воду и мою руки. Открыв дверь, вижу перед собой Мелани. Она ждет меня, уперев кулаки в бока.

– Какого черта ты тут делал?

Ее глаза обшаривают ванную комнату.

– Мне нужно было кое-что обдумать, а что? – спрашиваю я, быстро вытирая руки.

– Ты случайно ничего не пытаешься от меня скрыть?

– Если честно, то да. Я разбираюсь в одном деле, которое касается нас обоих. Оно похоже на головоломку.

Она заходит в ванную и аккуратно закрывает за собой дверь. Я смотрю на нее и снова удивляюсь, как же они с матерью похожи.

– Слушай меня внимательно, Антуан. Наш отец умирает. Я смотрю ей в глаза.

– Он все-таки сказал тебе? Сказал о своем раке?

– Да, он все мне рассказал. Совсем недавно.

– Но ты ничего мне не сказала.

– Потому что ты об этом не спрашивал.

Я оторопело гляжу на сестру. Потом в гневе швыряю полотенце на пол.

– Это уже перебор! Я его сын, в конце концов!

– Я понимаю, почему ты злишься. Но у него не получается с тобой поговорить. Он не знает, как к этому подойти. А ты точно так же не можешь поговорить по душам с ним. Ну и вот…

Я прислоняюсь спиной к стене и складываю руки на груди. Я очень зол, даже взбешен.

– Ему осталось совсем немного, Антуан. У него рак желудка. Я беседовала с его доктором. Плохие новости.

– Мелани, к чему весь этот разговор?

Она подходит к умывальнику, открывает кран и подставляет руки под струю воды. На ней темно-серое шерстяное платье, черные колготки и черные кожаные балетки с позолоченными застежками. Ее волосы – «соль с перцем» – собраны с помощью бархатной черной ленты. Мелани наклоняется, чтобы поднять полотенце, вытирает руки.