Габриэль Маркес - Скверное время

— Как бы то ни было, — сказал падре, — лучше уж тебе зайти лишний раз ко мне за деньгами, чем мне находить дохлых мышей в купели со святой водой.

В комнате его ожидала делегация дам-католичек с Ребекой Асис во главе. Дав Тринидад денег на мышьяк и извинившись за духоту в комнате, падре сел за свой рабочий стол, оказавшись лицом к лицу с тремя хранившими молчание дамами:

— К вашим услугам, мои уважаемые сеньоры.

Дамы переглянулись. Тогда Ребека Асис раскрыла веер с изображенным на нем японским пейзажем и без обиняков заявила:

— Мы по поводу анонимок, падре.

С неискренней интонацией в голосе, словно пересказывая какую-то детскую сказочку, описала она тревогу, царящую в городе. Она сказала, что хотя смерть Пастора следует рассматривать как «сугубо личное дело», но уважаемые семейства города считают, что нельзя оставить анонимки без внимания.

Опираясь на ручку своего зонтика, Адальхиса Монтойя, самая старшая из трех, выразилась еще точней:

— Мы, дамы-католички, решили в этом вопросе взять дело в свои руки.

Несколько секунд падре Анхель пребывал в раздумье. Ребека Асис глубоко вздохнула, а падре задался вопросом: почему от этой женщины исходит столь знойный запах. Вся она — великолепие и цветение ослепительно белой кожи, здоровья и страсти. Уставившись куда-то в одну точку, падре заговорил:

— На мой взгляд, мы не должны обращать внимания на глас, сеющий смуту. Мы должны быть выше всех этих недостойных дел и продолжать соблюдать заветы Господа Бога, как и раньше.

Адальхиса Монтойя одобрительно кивнула головой, но остальные дамы не согласились: они считают, что «это бедствие может повлечь за собой пагубные последствия». В этот момент кашлянул громкоговоритель кинотеатра. Падре Анхель хлопнул себя по лбу.

— Извините, — сказал он, роясь в ящике стола в поисках списка кинофильмов, присланного католической цензурой.

— Что сегодня показывают?

— «Пираты космоса», — сказала Ребека Асис. — Это про войну.

Бормоча названия фильмов, падре Анхель искал в алфавитном порядке, проводя указательным пальцем по длинному списку фильмов. Перевернув страницу, остановился:

— «Пираты космоса»!

Затем он провел пальцем горизонтально, чтобы отыскать моральную классификацию фильма; в это время, вместо ожидаемой пластинки, раздался голос хозяина кинотеатра, объявляющего об отмене сеанса в связи с плохой погодой. Одна из женщин объяснила, что хозяин кинотеатра принял это решение в связи с тем, что зрители требуют возврата денег, если дождь начнется во время фильма.

— Жаль, — сказал падре Анхель, — этот фильм разрешен для всех. — Закрыв тетрадь, он продолжил: — Как я не раз вам говорил, жители нашего городка — люди богопослушные. Девятнадцать лет тому назад, когда я принял этот приход, существовало одиннадцать почтенных семей, состоявших в светском браке. А сейчас только одна, и надеюсь, ненадолго.

— Не мы тому виной, — сказала Ребека Асис. — Но бедняки…

— Никаких причин для беспокойства нет, — продолжил падре, не обращая внимания на попытку перебить его. — Нужно уметь увидеть, как изменился наш городок. В те давние времена одна русская балерина устроила в гальере представление только для мужчин, а в конце объявила публичную распродажу всего того, что было на ней.

Адальхиса Монтойя решила вставить слово.

— Да, так все и было, — сказала она.

Она знала о том скандале так, как ей о нем рассказывали: когда балерина осталась совсем голой, какой-то старик на галерке принялся что-то кричать, потом подошел к перилам и помочился прямо на публику. Ей рассказывали, что и другие мужчины, следуя примеру старика, стали в конце концов мочиться друг на друга — в неописуемой обстановке безумных воплей и визгов.

— Теперь, — продолжил падре, — доказано, что жители нашего городка самые богопослушные в апостолической префектуре.

Он оседлал своего любимого конька. Заговорил о трудной своей борьбе со слабостями и пороками рода человеческого и настолько увлекся, что уже не замечал: изнемогавшие от жары дамы-католички перестали обращать на него внимание. Ребека Асис вновь раскрыла свой веер, и только тут падре Анхель догадался, в чем источник ее сногсшибательного аромата. В сонном и душном воздухе комнаты запах сандалового дерева явил все свое великолепие. Падре извлек из рукава носовой платок и поднес его к носу, боясь чихнуть.

— И в то же самое время, — продолжил он, — наш храм — самый бедный в апостолической префектуре: колокола треснули, помещение церкви кишмя кишит мышами, ведь всю свою жизнь я положил только на воспитание нравственности и добрых нравов. — Он расстегнул воротник. — Любой юноша способен без подготовки выполнять физическую работу, — сказал он, поднимаясь со своего места. — Но, однако, необходимы многолетнее упорство и опыт, чтобы восстановить нравственность.

Ребека Асис подняла свою лилейную руку, увенчанную обручальным кольцом и перстнем с изумрудами.

— Поэтому, — сказала она, — мы и пришли к мысли, что эти грязные анонимки сведут на нет все ваши труды.

Единственная до сих пор молчавшая женщина воспользовалась паузой, чтобы сказать пару слов:

— Кроме того, мы считаем, что сейчас наша страна восстанавливает силы, а зло, существующее в нашем городе, может послужить тормозом на пути прогресса.

Падре Анхель нашел в шкафу веер и стал церемонно им обмахиваться.

— Не следует путать одно с другим, — сказал он. — Мы пережили тяжелейший политический кризис, но семейная мораль осталась незыблемой. — Он горделиво остановился перед тремя женщинами. — Через несколько лет я приду и скажу апостолическому префекту: вот, оставляю вам образцовый город, и сейчас только нужно послать туда молодого и предприимчивого священника для создания лучшей в префектуре церкви. — И, слегка поклонившись, воскликнул: — Тогда я могу спокойно умереть и лечь рядом с моими предками.

Дамы запротестовали. Адальхиса Монтойя выразила общее мнение:

— Падре, считайте этот город своим. И мы хотим, чтобы вы здесь оставались до смертного часа.

— Если речь идет о строительстве новой церкви, — сказала Ребека Асис, — мы можем начать кампанию прямо сейчас.

— Всему свое время, — возразил падре Анхель. — А потом, совсем другим тоном, добавил: — Как бы то ни было, мне бы не хотелось стариться на глазах у моей паствы. Мне бы не хотелось, чтобы со мною произошло то же, что и со смиренным Антонио Исабелем, священником храма Святого причастия и алтаря Кастанеды и Монтеро. Сей слуга Божий сообщил епископу, что в его приходе идет дождь из мертвых птиц. Посланец епископа нашел его на площади городка: тот играл с детьми в разбойников и полицейских.