Раймонд Карвер - Дом Чифа

Из сборника «Собор»

В то лето Вес снял дом с мебелью к северу от Эврики у бывшего алкоголика, которого звали Чиф. Потом он позвонил мне и попросил бросить все и переехать туда жить с ним. Он сказал, что сейчас живет в фургоне. Знаю я этот фургон. Но он и слышать не хотел об отказе. Он опять позвонил и сказал, Эдна, из окна гостиной ты будешь смотреть на океан. Ты будешь чувствовать запах соли в воздухе. Я слушала, как он все это говорит. Язык у него не заплетался. Я сказала, подумаю. И на полном серьезе задумалась. Через неделю он позвонил и спросил, ты едешь? Я ответила, что все еще думаю. Он сказал, мы начнем все сначала. Я сказала, что если я приеду, тебе придется кое–что для меня сделать. Пожалуйста, сказал Вес, все что угодно. Я сказала, чтобы он попытался стать прежним, Весом, которого я когда–то знала. Тем Весом. Весом, который был моим мужем. Тут он заплакал, и я сочла это показателем добрых намерений. Поэтому я согласилась, и сказала, что приеду.

Вес только что порвал со своей подружкой, или она от него ушла — не знаю, какая разница. Решившись уехать с Весом, я должна была попрощаться со своим парнем. Он сказал, что я делаю ошибку. Он сказал, не поступай так со мной. Как же мы? сказал он. Я сказала, что делаю это ради Веса. Он пытается бросить пить. Сам–то помнишь, каково это? Я–то помню, сказал мой приятель, но я не хочу, чтобы ты уезжала. Я сказала, что уеду только на лето. А там посмотрю. Приеду обратно, сказала я. Он сказал, как же я? Как насчет меня ? Не возвращайся, сказал он.

В то лето мы пили кофе, лимонад и бесконечные фруктовые соки. Пили все лето напролет. Я поймала себя на мысли, что мне очень хочется, чтобы лето тянулось без конца. Знавала я времена и получше, но после месяца, проведенного с Весом в доме Чифа, я снова надела обручальное кольцо. Я не носила его два года. С того самого вечера, когда Вес напился и зашвырнул свое кольцо куда–то в персиковый сад.

Вес скопил немножко денег, и мне можно было не работать. К тому же оказалось, что Чиф не брал с нас за дом практически ничего. Телефона у нас не было. Мы платили за газ и свет, ездили за всякими мелочами в магазинчик Safeway . Как–то в воскресенье Вес поехал купить разбрызгиватель и привез кое–что для меня. Он купил красивый букет маргариток и соломенную шляпу. По вторникам вечером мы ходили в кино. В другие дни Вес ходил на встречи новоявленных трезвенников, как он их называл. Чиф забирал его у дома на своей машине и потом привозил обратно. Временами мы с Весом ходили удить форель в пресноводных лагунах неподалеку от дома. Мы удили с берега и за день умудрялись поймать несколько рыбешек. Отлично, говорила я, и жарила их к ужину. Иногда я снимала шляпу и засыпала на одеяле рядом с удочкой. Последнее, что я помнила перед тем как провалиться в сон, были облака, проплывающие надо мной в сторону долины. По ночам Вес обнимал меня и спрашивал, неужели я все еще его девушка.

Наших детей не было с нами. Черил жила у кого–то на ферме в Орегоне. Она присматривала за стадом коз и продавала молоко. Она держала пчел и собирала мед в банки. У нее была своя жизнь, и я ее не виню. Ее, в общем–то, не волновало, что творится со мной и ее отцом, до тех пор пока ее это не касалось. Бобби был в штате Вашингтон на заготовке сена. После сенокоса он собирался перебраться на сбор яблок. У него была девушка, и он хотел подкопить денег. Я писала им письма, подписывая их «Люблю, Мама».

Однажды после обеда, Вес как раз полол сорняки в огороде, к дому подъехал Чиф. Я была занята посудой. Я подняла глаза и увидела, как здоровая машина Чифа остановилась у обочины. Я отчетливо видела его машину, выезд на шоссе, дюны и океан за ними. Облака висели над водой. Чиф вылез из машины и подтянул штаны. Я поняла: что–то не так. Вес бросил работу и разогнулся. Он был в перчатках и брезентовой шляпе. Он снял шляпу и вытер лицо тыльной стороной руки. Чиф подошел и приобнял Веса за плечи. Вес снял перчатку. Я подошла поближе к двери. Я слышала как Чиф сказал, что, ей–богу, ему ужасно жаль, но он просит нас уехать в конце месяца. Вес содрал с себя вторую перчатку. Почему, Чиф? Чиф сказал, что его дочери, Линде, женщине, которую Вес называл Толстой Линдой еще с тех времен, когда у него были проблемы с алкоголем, нужно где–то жить, и жить именно здесь. Чиф рассказал Весу, что муж Линды ушел на своей лодке в море несколько недель назад и пропал. Она ж моя родная дочь, сказал Чиф Весу. Она потеряла мужа. Отца своего ребенка. Я могу помочь. Я так рад, что могу хоть чем–то ей помочь, сказал Чиф. Извини, Вес, но тебе надо найти другой дом. Затем Чиф еще раз обнял Веса, подтянул штаны, залез в машину и уехал.

Вес вошел в дом. Он бросил шляпу и перчатки на ковер и уселся в большое кресло. Кресло Чифа, подумала я. Даже ковер Чифа. Вес был бледным. Я налила две чашки кофе и подала одну ему.

Ничего, сказала я. Вес, да ты не волнуйся, сказала я. Я села на диван Чифа со своей чашкой.

Толстая Линда будет жить тут вместо нас, сказал Вес. Он держал чашку в руках, но не пил из нее.

Вес, не волнуйся, сказала я.

Ее муж объявиться где–нибудь в Кетчикане, сказал Вес. Муж Толстой Линды попросту сбежал от них. Ну разве можно его винить? сказал Вес. Вес сказал, что на его месте он бы тоже сгинул вместе с лодкой вместо того, чтобы провести остаток дней с Толстой Линдой и ее ребенком. Тут Вес поставил свою чашку на ковер рядом с перчатками. У нас все было здорово до сих пор, сказал он.

У нас будет другой дом, сказала я.

Не такой как этот, ответил Вес. Так уже не будет. Это был отличный дом. С хорошими воспоминаниями. А теперь тут будет жить Толстая Линда со своим ребенком, сказал Вес. Он поднял свою чашку и отпил из нее.

Это дом Чифа, сказала я. Он может поступать, как считает нужным.

Я знаю, сказал Вес. Но я не обязан радоваться.

У Веса на лице было такое выражение. Я знала это его состояние. Он то и дело дотрагивался до губ языком. Заталкивал рубашку за пояс. Он встал со стула и подошел к окну. Он стоял, глядя на океан и облака, которых становилось все больше. Он мял подбородок пальцами, как будто размышлял о чем–то. Он в самом деле размышлял.

Успокойся, Вес, сказала я.

Она хочет, что бы я успокоился, сказал Вес. Он по–прежнему стоял у окна.

Но через минуту он подошел и сел рядом на диван. Он положил ногу на ногу и стал теребить пуговицы на рубашке. Я взяла его за руку. Заговорила с ним. Я говорила с ним про лето. Но я поймала себя на мысли, что говорю о чем–то, что произошло давным–давно. Много лет назад. В любом случае о чем–то таком, что уже закончилось. Потом я стала говорить о детях. Вес сказал, что жалеет о том, что нельзя начать все заново, на этот раз по человечески.