Мария Свешникова - Fuck’ты

Мы слишком много говорим, обсуждаем, спорим, с тех пор как отменили цензуру, мы толчем воду в ступе. Бесконечно, муторно, все более цинично. Из-за этого и сходят с ума. От слов и предположений. От любви? Бывает.

Алек обнял меня за шею и поцеловал в волосы, ему хотелось гулять, говорить, общаться. А мне — секса и убежать от мыслей. Я не хочу ни о чем говорить. Упруго и нервно я взяла его за руку и потянула домой.

— Холодно. Пошли.

— У меня уже аллергия на потолки и стены. Может, я тебе лучше куртку дам?

— А я тебе завяжу глаза, и ты забудешь про стены, а ночной воздух заменит запах моего тела.

Почему? Не знаю, но он мне подчинился. Хотя я не властный человек, отнюдь нет. Просто умею сокращать физическое расстояние до близости. А в душу я не лезу, только под душ. То холодный, то горячий, то стоячий, но никогда висячий.

Мы поднялись по статной и масштабной лестнице к подъезду, ровно, синхронно. Стук каблуков перебивал по громкости его шаги, широкие, сильные, тянущие за собой. Его рука, влажная, с ярко выраженными сухожилиями, сжимала мою, с тонкими пальцами — семь лет на скрипке играла.

Уже в дверях мы встретились с Ирой.

— Как вечер? — спросил ее Алек. Потоки звуковых волн накрыли тишину.

— Неплохо, — ответила она, абсолютно не смутившись.

— Ну и чудно.

Горело три лампы из пяти, перила казались темнее, мы — смуглыми, только что прилетевшими с Гоа. Оптический обман. Иногда страшно смыкать веки — вдруг, снова открыв глаза, мы отрешимся от действительности. Мир станет другим, черно-белым, например, мы просто очнемся от странной дремоты — и вот она, реальность. Произойдет стыковка. А потом глобальная несостыковка. И я сойду с ума от правды или от нежности. Но пока — от непреодолимого желания.

Мы вызвали левый лифт одним нажатием, а правый и трогать не стали — он слишком маленький, и потом, мы оба ходили налево. Удивительно, наши «правые» половинки менялись, а мы оставались константами. Они не знали, а нас все устраивало.

Когда двери начали захлопываться, я высунулась в щелку и крикнула:

— Если что, лифт сломался.

Потом сняла с себя кофту и начала завязывать ему глаза. Он прислонился к вертикальной плоскости кабинки и нажал кнопку «Стоп». Мы тонули в холодной стали прикосновений. Я открыла створку «Вперед», поцеловала его: в рот, нижнюю губу, подбородок, шею, все, строго по центру. Он внезапно, не снимая с глаз кофты, поднял меня на руки и прислонил к противоположной стенке так резко, сильно и по-мужски. Ударившись головой, я очнулась. Мне стало лучше во сто крат.

— Так непривычно…

— Что непривычно? — спросила я, приподнимая заслон реальности, обнажая простой и, к сожалению, смертный взор.

— Ты намного легче, чем Жанна.

Я взяла ладонью его подбородок и напрягла каждую связку кисти.

— Никогда не сравнивай нас!

— Я просто сказал, что ты лучше!

— Замолчи. Она твоя девушка. Она тебя ждет. Она тебя любит.

Свет в кабинке пропал — он гаснет спустя две минуты. Факт, проверенный не «Занусси», а временем и мной. Я была в воздухе — прислоненная спиной к грубому железу, с поднятыми вверх руками, которые он не желал отпускать. Сквозь темноту блестели глаза, слышалось дыхание. Кто-то курил этажом выше, и, задевая поверхностью ногтя окурок, стряхивал пепел в жестяную банку.

Пухлые губы Алека были у меня за ухом, а несколько кудрей, спадающих со лба, щекотали скулы, пока не замерли. Он перехватил меня двумя руками и не выпускал еще несколько секунд.

— Умеешь все испортить! Я тебе комплимент сделал.

— Заткнись, пожалуйста.

Он снова сжал мои запястья над головой. Поцеловал, рукой перехватил голову под ухом — так, чтобы мне не удалось увильнуть.

— У тебя Интернет работает?

— Да. А что?

— Я тогда у тебя сегодня останусь.

— Как знаешь, — я нажала кнопку «5», нащупав ее в темном лифте…

Мы лежали в ванне валетом и глупо перекидывались пеной. Я курила — он пил апельсиновый сок. Формально мы были в ссоре.

— Слушай, а сколько мы уже с тобой… — он долго подбирал слова, — …лежим в ванне?

— Глобально или повседневно?

— Ты же меня понимаешь… — он рукой провел под коленкой.

— Года три…

— Какой кошмар. И у меня все еще встает…

— Ублюдок.

— У тебя учился, — его последняя кудряшка погрузилась под воду.

Проблема подводного секса: чтобы он не стал последним, приходится иногда выныривать. Мы не боги, хотя зачастую мним себя ими.

— Шестьдесят девять секунд! И ты не утонул. Рекорд! — я засмеялась. Он протирал глаза, хлопая ими, как ребенок, из его ноздрей текла вода, открывая его беспомощность перед хлорированной водой.

— Издеваешься?

— Абсолютно.

Он поднялся на ноги и перешел на мою половину ванны. Начал, кусая мои губы, перекладывать каждую из ног — со дна на свои плечи, проводя длинными пальцами от ягодиц до пяток. Моя голова соскальзывала вниз, волосы путались, мы скользили по чугунной ванне и поднимались обратно. И так двадцать семь минут.

Я забралась на кровать и легла, намочив подушку. Алек укрыл меня одеялом, бережно заправив края, — я всегда оставляю одну ногу снаружи, люблю холод и его границы с теплом. А Алек все время накрывает ту самую ногу. Нет у нас взаимопонимания.

— Ты спишь?

— Нет.

— Как у тебя в институте?

— Нормально — скоро надо делать сюжет двадцатиминутный.

— Будешь собирать факты.

— Придется, не люблю информационный жанр, я больше домыслы, рассказы люблю… Когда-нибудь буду кино снимать. Позже…

— А на работе как?

— Нормально. А с каких пор тебя интересует моя жизнь?

— Ты снова издеваешься. Ты не хочешь говорить о Жанне, никогда не говоришь о Кирилле. У меня складывается впечатление, что я общаюсь с мифическим персонажем.

— А тебя что-то не устраивает в этом общении? Может, тебе привычных истерик не хватает? — Я смотрела на его влажные и ярко выраженные губы. Нижняя была больше верхней, с припухлостью по центру, которую хотелось нежно укусить, а потом провести языком по верхней.

Алек накрыл меня с головой одеялом, обнял и добавил:

— И кто ж ты такая?

Каждое утро случайно произведенные на свет люди ходят, перебирая ногами скупой от серости асфальт, думают и размышляют, и я одна из них.

Каждое мгновение властвует случай: ломаются машины, парализуя движения автострад, встают поезда в туннелях, садятся батарейки на телефоне, разрывая коннект, небрежностью и кошками провоцируются аварии, люди встречают на улице старых друзей или знакомятся, — это и есть обычный ход жизни, но каждая такая случайность меняет нас.

Каждый день что-то всемогущее, неощутимое и непонятное дарует нам выбор, и мы умудряемся вместо одного правильного выбрать сотни неправильных…