Карсон Маккаллерс - Отражения в золотом глазу

Да, ему отвратительны и Алисон Лэнгдон, этот длинноносый Иов в юбке, и ее мерзкий филиппинец. Но ненавидеть Алисон он не мог — для этого не хватало повода. К тому же его безмерно раздражала зависимость от нее, в которую он когда-то попал. Единственная в гарнизоне, она знала об одном прискорбном его пороке: склонности к воровству. Он постоянно противоборствовал желанию присваивать вещи, которые видел в чужих домах, но все-таки два раза в жизни поддался слабости. Когда ему было семь лет, один школьный драчун избил его и настолько вывел этим из себя, что он украл у своей тетки с туалетного столика старомодный чепчик. А двадцать семь лет спустя, в гарнизоне, капитан Пендертон не устоял во второй раз.

На одном обеде, устроенном юной новобрачной, его так восхитила ложка из серебряного столового прибора, что он сунул ее в карман и унес домой. Это была необычной формы десертная ложка, старинная, с изящным рисунком. Капитан был буквально очарован ею (прочее серебро было самым обычным) и в конце концов не устоял. Проделав ряд удачных манипуляций, он сунул добычу в карман и вдруг сообразил, что сидевшая рядом с ним Алисон заметила кражу. Она глядела ему прямо в лицо с выражением крайнего изумления. Даже теперь он вспоминал об этом с содроганием. После невероятно продолжительного взгляда Алисон рассмеялась — да, рассмеялась. Она смеялась так сильно, что поперхнулась, и кому-то пришлось стучать ей по спине. Наконец, извинившись, она вышла из-за стола. С того мучительного вечера Алисон встречала его насмешливой улыбкой и внимательно следила за капитаном, когда он приходил к ним в гости. Аккуратно завернутая в шелковый платок ложка лежала в чулане, в ящике, где хранился его грыжевой бандаж.

Несмотря на это, капитан не мог ненавидеть Алисон, как не мог по-настоящему проникнуться ненавистью и к собственной жене. Леонора выводила его из себя, но среди яростных приступов ревности он ненавидел ее не больше, чем кошку, лошадь или тигренка. Капитан ходил по кабинету, и то и дело раздраженно пинал ногой закрытую дверь. Если Алисон придет в голову развестись с Моррисом, что будет дальше? Он не мог и подумать об этом, так горько ему было от одной даже мысли о своем одиночестве.

Капитану показалось, что он услышал какой-то звук. Он замер. В доме царила тишина. Как уже говорилось, капитан был трусом. Иногда, когда он оставался один, его одолевал беспричинный страх. И теперь ему вновь показалось, что его нервозность и отчаяние вызваны не внутренними силами, которыми он в той или иной степени мог управлять, а угрожающими внешними обстоятельствами, которые, по причине их удаленности, он разве что чувствовал. Капитан оглядел комнату. Потом поднялся из-за стола и открыл дверь.

Леонора уснула в гостиной на ковре возле камина. Капитан посмотрел на нее и усмехнулся. Она лежала на боку, он легонько пнул ее ногой в зад. Леонора пробормотала что-то о начинке для индейки, но не проснулась. Капитан нагнулся, потряс ее, окликнул, наконец поднял на ноги. Словно ребенок, которого ведут ночью в туалет, Леонора продолжала спать стоя. Когда капитан с трудом вел ее вверх по лестнице, ее глаза были закрыты, и она опять пробормотала что-то об индейке.

— А вот раздевать я тебя буду черта с два, — сказал капитан.

Леонора сидела на кровати там, где он ее посадил, и, посмотрев на нее несколько минут, капитан рассмеялся и раздел ее. Ночную рубашку одевать не стал — в ящиках комода был такой беспорядок, что он не смог бы найти ни одной. К тому же Леонора любила спать, по ее собственным словам, «как есть». Уложив ее, капитан подошел к уже много лет удивлявшей его фотографии на стене. На фотографии была изображена девушка лет семнадцати, а внизу стояла трогательная подпись: «Леоноре с бесконечной любовью, Бутси». Этот шедевр более десяти лет украшал стены всех спален Леоноры и объездил с ней полсвета. Но когда ее спросили о Бутси, школьной подруге, Леонора как-то неопределенно заметила, что, по слухам, та несколько лет тому назад утонула. Кроме того, оказалось, что она не помнит фамилию этой Бутси и просто по привычке вот уже одиннадцать лет не снимает ее фотографию со стены. Капитан еще раз взглянул на спящую жену. Леонора была горячей по природе и уже сбросила одеяло с обнаженной груди. Она улыбалась, и капитану пришло в голову, что сейчас Леонора пробует приготовленную во сне индейку.

Чтобы заснуть, капитан принимал снотворное и делал это так давно, что одна таблетка на него уже не действовала. Он считал, что с его трудной работой в Пехотном училище глупо лежать по ночам без сна и вставать на следующее утро разбитым. От малой дозы секонала сон был неглубокий и тревожный. Сегодня он решил принять тройную дозу и знал, что немедленно провалится в тупой сон, который продлится шесть-семь часов. Проглотив таблетки, капитан улегся в постель. Лекарство дарило ему единственное в своем роде ощущение: словно огромная темная птица садилась на грудь, глядела на него пламенеющими золотыми глазами и накрывала темными крыльями.

После того как везде погасли огни, рядовой Уильямс простоял возле дома почти два часа. Звездный свет потускнел, чернота ночного неба приобрела темно-лиловый оттенок. Орион блестел по-прежнему, Большая Медведица излучала удивительное сияние. Солдат обошел вокруг дома и толкнул заднюю дверь. Как он и думал, дверь была заперта изнутри, но прилегала неплотно. Солдат просунул в щель лезвие ножа и откинул крючок.

Оказавшись в доме, солдат на мгновение замер. Вокруг было темно, не раздавалось ни звука. Он глядел широко открытыми затуманенными глазами, привыкал к темноте. Расположение дома было ему знакомо. Продолговатый холл и лестница делили дом на две части: по одну сторону находились просторная гостиная и комната служанки, по другую — столовая, кабинет капитана и кухня. На втором этаже справа располагались большая спальня и ванная комната, слева — две небольшие спальные комнаты. Капитан занимал большую спальню, его жена — комнату напротив. Солдат осторожно ступал по устланной ковром лестнице. Двигался он очень медленно. Дверь в комнату Леди была открыта. Подойдя к ней, солдат ни минуты не колебался и с кошачьей гибкостью бесшумно вошел внутрь.

Комнату заполнял зеленоватый лунный свет. Женщина спала в той позе, в какой ее оставил капитан. Ее мягкие волосы были разбросаны по подушке, полуоткрытая грудь спокойно приподнималась в такт дыханию. На кровати лежало желтое шелковое покрывало, открытый флакон духов источал дремотный запах. Солдат медленно подошел к кровати и наклонился над женой капитана. Луна слабо освещала их лица; он был так близко к ней, что ощущал ее тепло и дыхание. В темных глазах солдата поначалу сквозило любопытство, но вскоре его неподвижное лицо озарил восторг. Молодой солдат почувствовал острую непонятную сладость, которой никогда раньше не знал.