Джонатан Кэрролл - Влюбленный призрак

Эта идея звучала смехотворно, и слова засохли у него в горле, когда он пытался убедить ее таким способом. Ему самому ничего другого не приходило на ум, кроме книжек комиксов из его детства, в которых герои объединяли свои разнообразные сверхъестественные силы, чтобы одолеть любых злодеев, угрожавших человечеству.

Бена осенила новая идея, и он выпрямился. Все его поведение изменилось.

— Но кто выступает против нас?

— Что ты имеешь в виду?

— Кто не хочет, чтобы мы существовали? Кто пытается воспрепятствовать нам, Даньелл? Ты встречала того человека в оранжевой рубашке, бродягу? Кто он такой? Кто его послал?

— Я не знаю, Бен. Он ведь пришел за тобой, помнишь?

— Да, но тогда кто был тот мальчик, что приходил за тобой?

Она удивилась:

— Ты знаешь об этом?

— Конечно. Я же побывал в твоем сознании, помнишь?

— Ну, тогда ты уже знаешь — это был ты. Ты был тем мальчиком.

Бен погрозил ей пальцем:

— Нет. Он только воспользовался моим образом, чтобы проскользнуть мимо Фатер в квартиру, и это у него получилось. Он пришел за тобой, Даньелл, не за мной. Он велел тебе подойти к приемнику и найти одну песню. Ты нашла бы ее очень быстро и подумала бы, что это просто совпадение. Но когда бы ты ее слушала, он бы до тебя добрался. Так он сказал верцу, помнишь? Он был там, чтобы забрать тебя, а не меня.

— Тогда кто прислал этого верца, который спас меня? — спросила она.

Бен наставил палец прямо ей в лицо:

— Ты, вот кто. Что-то в тебе почуяло недоброе, как только тот ребенок вошел в мою квартиру. Тогда-то ты и позвала на помощь верца.

— Я этого не делала.

— Безотчетно, частью сознания.

Не веря этому, она дотронулась до своего локтя.

— Какой частью? Как узнать?

— Кто же наш враг? Кто хочет нам помешать?

— Ты уже спрашивал об этом, Бен.

— И спрашиваю снова. Знаешь почему? Потому что мы в этой истории на стороне добра. Даже внутри нас самих есть некие потайные механизмы, о которых мы ничего не знаем, но которые действуют, чтобы нас защитить. Я хочу знать: кто наш враг? Кто не хочет, чтобы мы жили, и решает нашу судьбу? Взгляни на факты: мы не умерли, когда предполагалось, что мы умрем. Мы оба выписались из больницы, и начали происходить странные вещи, и чем дальше, тем хуже. За нами приходили парень в оранжевой рубашке и маленький мальчик; появились привидения и верцы, чтобы нас от них защищать. Ты способна посещать свое прошлое, словно это твой личный Диснейленд. Я могу входить в твое сознание и выходить из него, словно у меня имеется туда пропуск. А еще я могу говорить с собаками и понимать то, что они говорят мне.

— С собаками?

Он почесал у себя в затылке.

— Ну да, по крайней мере, со своим псом. Между прочим, ты еще не видела розового тумана?

— Какого розового тумана?

Он хотел было рассказать, но решил, что это только все усложнит.

— Это сейчас не важно.

— По-твоему, из-за того, что мы не умерли, когда нам было предначертано, у нас теперь появились особые силы?

— Именно так. Оглянись вокруг. Посмотри, где мы. Как еще мы попали бы сюда, если бы у тебя не было таких сил?

— И ты хочешь знать, кто пытается нам помешать?

Он кивнул.

— На это я могу тебе ответить, — будничным тоном сказала Даньелл.

— Можешь? Кто?

— Это, Бен, одна из причин, почему я остаюсь здесь и не возвращаюсь.

— Кто это? Скажи мне!

На столе лежал черный шелковый ридикюль, изукрашенный бисером. Очень женственный, непрактичный, настолько маленький, что в него можно было поместить только шариковую ручку, немного денег и пачку сигарет. Даньелл протянула руку и взяла ридикюль. Это было ее подростковым представлением о шике. Она давно уже купила его в магазине подержанных вещей, но впервые прихватила с собой на сегодняшнее свидание с Декстером. Она достала из него пудреницу из белого пластика. Открыв ее, повернулась в сторону и осторожно сдула пудру с маленького зеркальца внутри. Потом передала пудреницу Бену.

— Сам посмотри.

Озадаченный ее жестом, он протянул руку за пудрой. Когда он должен был вот-вот до нее дотронуться, все вокруг них почернело. Все стало черным как смоль, все покрылось той чернотой, которая возникает перед глазами, когда вы закрываете их на ночь в темноте.

— Даньелл?

Она не ответила.

— Даньелл?

Он сидел не шевелясь, ожидая, чтобы вернулся свет. В то же время он понимал, что это случилось не просто из-за того, что исчезло напряжение или перегорел предохранитель. Чернота была абсолютной и неестественной. Мгновением раньше они сидели в саду под открытым небом. Под открытым небом ночью много огней — уличные фонари, освещенные окна, фары автомобилей. Но сейчас не было ничего, кроме кромешной тьмы. Держи он руку перед глазами — не увидел бы пальцев.

— Даньелл?

Лоцман приземлился плашмя на спину. От удара боль пронзила все его тело. Задыхающийся пес лежал, потеряв ориентировку. В маленьком уголке своего сознания он был возмущен тем, что только что произошло. Все, с него хватит!

Почему все норовят пнуть несчастного пса, ведь он не главный герой в этой пьесе? Лоцман знал свою роль в жизни и принимал ее. Но с каких пор к статистам стали относиться с такой жестокостью? Как много еще мучений припасла для него жестокая вселенная?

Как только Лоцман снова смог нормально дышать, он перевернулся на бок и осторожно поднялся. Где-то по пути что-то случилось с его правой передней лапой. Когда он встал и перенес на эту лапу вес, она так и подогнулась от боли. Замечательно. Просто замечательно. Только этого ему и не хватало — хромать.

Взглянув вдоль коридора, он увидел двух женщин. Обе они стояли к нему спиной. Рядом была распахнута настежь дверь в квартиру Даньелл Войлес. Он проковылял к ней и вошел в прихожую.

Затем он обратил внимание на сильный запах китайской еды. Лоцман любил китайскую кухню. Когда он бедствовал, живя на улице, одним из первых дел, которые он совершал по утрам, был поиск продовольствия в мусорных баках рядом с двумя китайскими ресторанами. В квартире Даньелл сильно пахло китайским рагу и соевым соусом. Пахло также вареными овощами и приготовленным на пару рисом. В остальных отношениях это была обычная пустая квартира. Он обошел все комнаты и внимательно обследовал все углы, но не обнаружил ничего необычного.

— Даньелл?

Пес замер. Он мгновенно узнал голос Бена. Но только что, обойдя все комнаты, пес пребывал в уверенности, что там никого не было.

— Бен?

— Лоцман? Лоцман, это ты, малыш? Где ты? С тобой все в порядке?

— Да так, ничего. Ты-то где?

— Здесь, Лоцман, прямо здесь. Но ты, может быть, меня не видишь, потому что здесь все черным-черно.

Лоцман потер лапой нос.

— Как понимать — черным-черно?