Флэнн О'Брайен - Третий полицейский

А ты разве ничего не замечаешь в том, как он отвечает на твои вопросы?

Нет.

Ты что, не видишь, что все ответы отрицательные? Что бы ты у него ни спросил, он говорит «Нет».

Это, конечно, так и есть, сказал я, однако не вижу, что для меня из этого следует.

Напряги воображение.

Вернув полностью свое внимание к старику Мэтерсу, я решил, что он спит. Он сидел над чайной чашкой, еще более ссутулившись, как если бы был булыжником или частью деревянного стула, на котором сидел с видом человека совершенно мертвого и окаменелого. Дряблые веки над глазами обвисли, почти закрывая их. Его покоящаяся на столе правая рука лежала безжизненная и покинутая. Я собрался с мыслями и обратился к нему с резким и шумным допросом.

— Вы ответите на прямой вопрос? — спросил я. Он немного пошевелился, слегка приоткрыв веки.

— Не отвечу, — ответил он.

Я увидел, что его ответ находится в соответствии с проницательным предположением Джо. Я посидел минутку, размышляя, пока не передумал ту же мысль наизнанку.

— Вы откажетесь ответить на прямой вопрос? — спросил я.

— Не откажусь, — ответил он.

Этот ответ меня порадовал. Он означал, что мой ум пришел в сцепление с его умом, что теперь я уже почти спорю с ним, то есть мы ведем себя, как два обычных человека. Не то чтобы я понимал все страшное, что со мной произошло, но теперь я стал считать, что я, должно быть, ошибаюсь.

— Прекрасно, — сказал я тихо. — Почему вы всегда отвечаете «Нет»?

Он заметно поерзал на стуле и прежде, чем заговорить, вновь наполнил чашку. Было похоже, что он с трудом находит слова.

— Вообще говоря, «Нет» — ответ лучше, чем «Да», — сказал он наконец. Казалось, он говорит с нетерпением; слова выходили, как будто протомились в заключении у него во рту тысячу лет. Казалось, он испытывает облегчение, что я нашел способ его разговорить. Я решил, что он даже слегка улыбнулся мне, но это, вне всякого сомнения, было фокусами дурного утреннего освещения или делом рук шаловливых теней от лампы. Он выпил длинный глоток чая и сидел, ожидая и глядя на меня своими дикими глазами. Теперь они стали яркими, активными и без устали двигались в желтых морщинистых глазницах.

— Вы отказываетесь сказать мне, почему вы так считаете? — спросил я.

— Нет, — сказал он. — В молодости я вел неподобающую жизнь, посвящая большую часть времени то одному, то другому виду излишеств, причем моей главной слабостью была слабость Номер Один. Кроме того, я участвовал в создании шайки искусственных навозов.

Мой ум немедленно вернулся к Джону Дивни, на ферму и в кабак, а оттуда — дальше, к жуткому дню, проведенному нами на мокрой и одинокой дороге. Как будто нарочно для того, чтобы перебить мои несчастные мысли, я вновь услышал голос Джо, на сей раз суровый:

— Нет нужды спрашивать у него, что такое Номер Один, нам ни к чему развратные описания греха или чего бы там ни было в этом роде. Напряги воображение. Спроси у него, какое отношение все это имеет к Да и Нет.

— Какое это имеет отношение к Да и Нет?

— С течением времени, — сказал старик Мэтерс, не обращая на меня внимания, — мне милосердно открылась ошибочность моего поведения и безрадостное место назначения, куда я попаду, если не исправлюсь. Я удалился из мира с тем, чтобы посмотреть, не удастся ли мне понять его и узнать, почему он делается все более неаппетитным по мере того, как годы скапливаются на теле человека. Как вы думаете, что я обнаружил в конце своих размышлений?

Я опять был доволен. Вот уже он задает мне вопросы. — Что?

— Что слово «Нет» лучше, чем «Да», — ответил он.

Это, по-моему, возвращает нас к тому, с чего мы начали, подумал я.

Наоборот, ничего подобного. Я начинаю с ним соглашаться. «Нет» как генеральный принцип имеет массу преимуществ. Спроси у него, что он хочет этим сказать.

— Что вы хотите этим сказать? — осведомился я.

— Размышляя, — сказал старик Мэтерс, — я вытащил все свои грехи и выложил их, так сказать, на стол. Стол, что и говорить, получился большой.

Казалось, он очень сухо улыбнулся собственной шутке. Я хихикнул, чтобы поощрить его.

— Я подверг их все строгому осмотру, взвесил и оглядел со всех сторон компаса. Я спросил себя, как получилось, что я в них впал, где я находился и с кем был, когда мне случилось их совершить.

Это очень здоровый материал, каждое слово само по себе — целая проповедь. Проси его продолжать.

— Продолжайте, — сказал я. Признаюсь, я почувствовал щелчок у себя внутри, очень близко к желудку, как будто Джо приложил палец к губе и навострил пару висячих спаниелевых ушей, чтобы убедиться, что ни один слог мудрости от него не ускользнет. Старик Мэтерс продолжал тихо разговаривать.

— Я обнаружил, — сказал он, — что все, что делаешь, делаешь в ответ на требование или предложение, сделанные тебе каким-нибудь другим лицом, находящимся либо внутри тебя, либо снаружи. Некоторые из предложений хороши и похвальны, а некоторые несомненно восхитительны. Но большинство из них определенно дурны и являются довольно значительными грехами на общем фоне всех грехов, вы меня понимаете?

— Совершенно.

— Я бы сказал, что дурных числом раза в три больше, чем хороших.

В шесть раз, если хотите знать мое мнение.

— Поэтому я решил впредь говорить «Нет» на всякое предложение, требование и вопрос, будь они внутренние или внешние. Это единственная простая формула, оказавшаяся надежной и безопасной. Вначале практиковать ее было трудно и нередко требовало героизма, но я держался и почти никогда полностью не сдавался. Вот уже много лет прошло с тех пор, как я сказал «Да». Я отказал в большем числе просьб и дал отрицательный ответ на большее число высказываний, чем любой другой человек, живой или мертвый. Я отверг, ответил отрицательно, не согласился, отказался и отрекся до такой степени, что это просто неправдоподобно.

Отличный и оригинальный резким. Все это крайне интересно и похвально, каждый слог сам по себе — целая проповедь. Очень-очень здорово.

— Крайне интересно, — сказал я старику Мэтерсу.

— Эта система ведет к покою и удовлетворению, — сказал он. — Люди не утруждаются задавать вам вопросы, если знают, что ответ предрешен. Мысли, не имеющие ни одного шанса на успех, не беспокоятся приходить в голову.

— Наверно, иногда это досадно, — предположил я. — Если бы, например, я поднес вам стаканчик виски…

— Мои немногочисленные друзья, — ответил он, — обычно любезно строят приглашения так, что это позволяет мне не только придерживаться своей системы, но и принимать виски. Не раз меня спрашивали, не откажусь ли я от подобных вещей.

— И ответ все равно «Нет»?

— Обязательно.

На этом этапе Джо ничего не сказал, но у меня возникло ощущение, что это признание было ему не по душе; казалось, ему было неловко внутри меня. Старик, по-видимому, тоже отчасти забеспокоился. Он склонился над чайной чашкой с отсутствующим видом, как будто был занят совершением таинства. Затем он попил пустым горлом, издавая полые звуки.