Олег Лукошин - Каждый ублюдок достоин счастья

— На меня не злись, — словно читая мои мысли, ответил он. — Я тебе зла не желаю.

Ладно, решил я, он мне помог, надо его отблагодарить.

— Держи дивидишник, — протянул старику пакет с плеером.

Нахер я его вообще брал?

— Что это? — удивился он.

— Плеер. Фильмы будешь смотреть на дисках.

Типа ни хрена не понимающий, но всё же довольный, старик принял пакет.

Я выкатил мотоцикл за ворота. У последнего дома на самом краю посёлка стояла тётка в длинном чёрном плаще. Смотрела на меня и щурилась, не то улыбаясь, не то морщась.

— Уезжаешь? — спросила, когда поравнялся с ней.

— Уезжаю, пугало, уезжаю.

Странная, я напрягся слегка. Типа знает обо мне что-то.

— Скатертью дорожка! Хорошо, что быстро обернулся.

— И тебе не морщиться, тварь божья.

— Я же знала, что ничего у нас не найти, — молвила она и тронулась вдоль дороги в посёлок.

Стоял, вглядывался. Мысли какие-то, эмоции. Не стал в них разбираться. Иди вы на три больших хуя, совпадения и знамения! И носители их туда же!

До барахолки я добрался часа через два. Дорогу дед верно указал, а вот с расстоянием ошибся. Хотя не ошибся, а специально соврал. Чтобы мне насолить. Полянка с торгующими на ней людьми располагалась километрах в пяти, а то и в шести от посёлка. Я топал живенько, но с мотоциклом под уздой спринтерской скорости не разовьёшь. Пытался завести его — может, думаю, бензина хоть чуток на донышке осталось. Хер там! Ни грамма. Так и вёл его за рога.

По дороге нарисовалась автозаправка, но туда не стал заруливать. Во-первых, нахера я буду бак заливать, если сейчас же толкну мотик. А во-вторых там какое-то крутое мужичьё тусовалось. В количестве пяти штук. Ну, крутое — это так, для поселковых шмар. Молодые, тупые. Одни дешёвые выебоны за ними, и ничего больше. Но эти лохи без понятий ещё опаснее, чем зоновская братва. С теми-то я всегда перетру, а эти в другой реальности обитают.

Смотрели на меня, любовались, даже поржали вроде. Типа, вон лох, мотик пёхом ведёт. Хотя, может, и не на меня ржали. Так, типа про себя что. Но всё равно горько как-то стало, надо бы поприветствовать их самым радушным образом, но с пикой против пятерых кабанов без крайней надобности буравить не рекомендуется.

Барахолка, к моему удивлению, оказалась довольно многолюдной. Большей частью по запчастям народ тусуется, но и тачки стоят. Сразу видно — левые какие-то. С вмятинами, поцарапанные. Мужичьё бродит — набыченное, напряжённое, готовое в любое мгновение сорваться врассыпную. Шашлыки, пиво. Кое-кто по водочке прикалывается.

С мотиками вроде никого. Куда пристроиться, где примоститься? Вот, вроде ничё местечко. На виду, и в сторонке.

Встал, мотоцикл рядом поставил. Людишки прохаживаются, косятся.

Ссукабля, таким лохом себя чувствую! Никогда бы продавцом работать не смог. Всегда в магазины заходил и поражался, как там люди работают. Весь день на ногах, каждого урода выслушать надо, перед каждым прогнуться. Брр… Сеструха работала как-то.

— Почём сдаёшь? — подвалил чувак. С виду серьёзный.

Сколько за мотоцикл попросить можно?

— Десять штук, — говорю.

— Что так дёшево?

Эге, десять — это дёшево! Бля, лоханулся.

— Да так. Сдать надо быстро.

— А-а…

Постоял, позырил. Ну, бери резче, дёшево раз.

— Ладно, подумаю, — и отвалил.

Ебать мой хуй! Не взял! Это что за издевательство такое? Что за унижение? Ну ты чмо, мужик. Ты не просто чмо, ты петух конченный. Не будет тебе в жизни счастья, помяни моё слово.

— Скока?

Ещё один урод нарисовался. Пиздюк, лыбится. Сразу морду разбить ему захотелось. Если так дело пойдёт, брошу нахуй этот мотоцикл. Одни проблемы с ним. Уроню лучше какого-нибудь лоха — больше денег возьму.

— Десять.

Стоять на своём буду. Хоть десять и дёшево, но мотик левый. Его и за десять по ходу дела не сдашь.

— Десять, говоришь… — вроде как думает. — Ладно, щас пацанов приведу.

Ох ты, блин, ещё и пацанов он приведёт! Нихуя себе струя! Вы смотрите у меня, молодёжь, я стою, смотрю, слушаю, а потом нервничать начинаю. Хотите, чтобы я нервничать начал?

Парень ещё двоих привёл. Таких же недорослей. Те опять спросили цену, опять многозначительно стоять начали, смотреть.

— На ходу хоть? — спросил один.

— На ходу. Только бензина нет.

— Ну, — руками разводят, — раз бензина нет, скидывать надо. Давай за семь.

Типа я вообще тупой. Бак заправить — стольник, а я на три штуки скидывать должен. А, хер с вами!

— Бери за семь!

Опять думают. Да что за дела, ёпэрэсэтэ?!

И за семь не взяли. Отошли, поблуждали, потом вернулись минут через пять.

— Слушай, мужик! — мнутся, топчутся. — Семи нет у нас, только пять набрали. Отдавай за пять.

Теперь моя очередь подумать. Или хотя бы сделать глубокомысленный вид. Я вообще-то проклял уже всю эту барахолку, и задаром отдал бы этот мотоцикл, но надо же показать, что мне тяжело с ним расставаться.

— Да хороший же мотоцикл, пацаны! — восклицаю. — Совершенно нулячий. Муха не срала. Просто деньги позарез нужны, в семье трагедия, продавать приходится.

— Да понимаем, — кивают они. — Но ты нас тоже пойми. Когда есть бабло — оно есть, а когда нет — его нет.

— А, ладно, — типа, решился от сердца оторвать. — Забирайте!

Молодняк обрадовался, в карманы полез. Торжественно отсчитали мне пять штукарей. Я не менее торжественно передал им мотоцикл.

— Пользуйтесь! — и ручкой широкий жест сделал.

Ну что, Киря, идут дела потихоньку. Кто ты был неделю назад? Зэк вонючий. А теперь свободный человек, и лавэ на кармане имеется. Нет, дела делать можно! И жить можно! Всё возможно в этом мире, всё. Главное найти точку равновесия. Главное, выработать правильное отношение к жизни.

После столь удачной сделки в душе моей алым пламенем запылало умиротворение. Как-то всё не так уж надрывно показалось, проще. Захотелось выпить. Причём не пойла, а чего-нибудь хорошего. Коньячка захотелось.

В палатке, где готовили шашлык, отыскался и коньяк. В малюсенькой бутылочке, сто пятьдесят грамм всего. Я когда садился, таких ещё не продавали. Ну что, не просто же так коньяк лакать. Взял шашлык.

Только отошёл к столику, только первый кусок мяса на клык закинул, как меня вдруг кто-то по плечу хлопает. Я оборачиваюсь — мужик. Улыбается, за столик встаёт, глазами искрит радушно. Я к пике потянулся.

— Ну что, коммерсант, — говорит, — с удачной сделкой тебя.

Всё ясно. Щемануть хотят. Не, ребзя, не на того напали.

— Что, Киря, — недоумевает тот. — Не узнаёшь что ли?

Я опешил немного. Кто тут меня знать может? Смотрю в глаза этому ухарю, долго смотрю, пристально, и вижу — что-то знакомое в них, но узнать нет сил. Хотя понял, что как-то эта морда с зоной связана.

— Да Славка я! — воскликнул недоумевающий мужик. — Славка Топорев. Топор.