Роман Солнцев - Поперека

Но почему он не пришел, не рассказал о себе что-то такое, чего Поперека не знает? Нет, он приходил в больницу... и Петр Платонович его внимательно слушал... да, еще запомнилась странная фраза Братушкина, брошенная им удивленно в палате: “Ты что, так серьезно?” Может быть, для него эта ужасная мистификация в сети Интернета была игрой? Пусть пьяной, мрачной, но игрой? И лишь увидев, как болезнь обрушила Попереку, он понял, что игра зашла слишком далеко и раскаялся. А сейчас признается в том, что сотворил, потому что носить в себе это тяжело. Но почему столько злобы? Как будто не удовлетворен тем, что натворил, а прямо-таки убил бы сейчас ненавидимого Попереку.

Может быть, поэтому старичок и человек в “тройке” сейчас предупредительно схватили Братушкина за локотки и придерживают. А лаборантка Анюта в ужасе смотрит на любимого всеми остряка и гитариста дядю Васю – таким она его никогда не видела.

– Я выпил за твое здоровье, – четко сказал Поперека и заторопился вон.

И за ним выбежала Анюта. Уж не потому ли только выбежала, что Поперека – заведующий лаборатории, и негоже оставаться с людьми, которые поносят его.

Следом за Анютой, пыхтя, вышел на лестничную площадку Антон.

– Ну, прямо взбеленился... – бурчал Антон, кулаком утирая лоб. – Бесы в него вселились. Ему надо уходить. Наши бывшие партийцы, думаю, областную пенсию ему, как самородку, выделят.

– Ты бы оставалась, – попросил Петр Платонович лаборантку. – Без женского присутствия он как в пещере очутится.

– Правда, что ли?.. – удивилась старая дева Анюта. Поблекшее ее лицо, лишнего подмазанные вишневым тоном губки были жалки. Может, она даже любит Васю. Да ради Бога!

Поперека пожал руку Антону и быстро пошел к себе, в маленькую квартиру.

Но, взявшись за дверь подъезда, остановился, вдруг вспомнив, что отдал жилье сыну. А к Наталье идти не хотелось. Сам не понимал, почему. После ссоры с Братушкиным весь огромный груз прожитых лет давил, теснил душу. Остается к Люсе забрести. А почему бы и нет?..

– Я так рада за тебя!.. – встретила Люся своего бывшего мужа. А сама шмыгает носом, обливает слезами свой старенький синий джинсовый костюм.

– Ты чего плачешь?

– Нет-нет... это мои мелкие, мелкие, мещанские проблемы! А тебя поздравляю! – Она чмокает его мокрыми губами.

– Да подожди! С чем?

– Ты еще не слышал? Ой, как я рада! – И она крикнула, озираясь, как если бы вокруг них стояла толпа. – Он не слышал!.. По телику объявили, по НТВ – ты среди пяти лучших русских ученых награжден европейской какой-то премией!

– Какой еще премией?..

– По экологии. То ли Брема... то ли... на Б...

– Ну, не Березовского, надеюсь? – хмыкнул Поперека.

– Да брось такие шутки! – Сморщилась, вспоминая, засияла. – Да! Пятьдесят тысяч евро! Получишь... сегодня которое? Успеешь паспорт оформить. Двенадцатого ноября получишь.

Поперека стоял в ослеплении и смятении, не зная, что теперь делать. Если услышанное – правда. С одной стороны – такой удар по врагам! С другой стороны... на душе невероятный раздрай.

– Почему ты не радуешься??? Эй, Попрека!

Может быть, неведомые меценаты пришлют деньги переводом на лабораторию? У лаборатории имеется валютный счет... правда, на нем ноль целых ноль десятых... открыли специально – собирались работать с ФРГ по экологической программе...

Нет, надо лететь и в смокинге предстать перед телекамерами, чтобы здесь, на родине, вся бездарь и шелупонь сдохла от зависти и злобы!

– Петя, пятьдесят тысяч... это сколько же рублями? – Люся шевелила ртом, словно сосала леденец. – Множить на тридцать четыре... Тысяча семьсот рублей? Что-то мало.

– Ты забыла добавить три нуля, – блеснул зубами Петр Платонович. Лицо его все еще, казалось, было каменным после свары у Братушкина.

– Ой, да! – ахнула бывшая жена. – Это полтора миллиона с лишним!.. Я так за тебя рада! Безумные деньги!.. Свози меня куда-нибудь! – Она припала к его груди, к тому месту, где сердце, своим круглым розовым ушком. – Нет, я слышу... ты, конечно, Наташку повезешь.

И Люся снова зарыдала.

– Ну, чего ты плачешь? Никого я никуда не повезу. Я машину куплю. Надоело в автобусах на заводы мотаться.

– Это правильно!.. Я так рада!..

– Так чего же ты плачешь?!

– Нет-нет, это недостойно твоего внимания!.. – Люся оттолкнулась от Попереки и, пробежав по комнате, упала лицом вниз на диванчик. Упала картинно, конечно, красиво, чуть заведя ножку за ножку. Но плакала все же не нарочно!

“О, женщины! – подумал Петр Платонович, садясь рядом и положив руку ей на голову. – Кто-нибудь обозвал старой грымзой... как было однажды... или на базаре обсчитали... или потеряла бумажник... или сгорел утюг... или пломба выпала из зуба... Ну, конечно же, я помогу!”

– Говори же... что случилось?

– Меня выселяют.

– Кто? Это же твоя квартира.

– Бандиты. Сказали, тут будет казино. И первые два этажа выселяют.

– Как это можно выселить?

– Дают жилье, но это далеко, в Машиностроительном районе. А тут я к тебе ближе... и вообще центр.

– Я тебе квартиру поближе куплю. Эту они выкупят, добавим...

– Правда? – Люся вскинулась, повисла на нем, как девочка. – Я так счастлива, что в этой жизни встретила тебя. Я счастлива была три раза в жизни: когда в пионеры вступала, когда тебя встретила... и когда... позже... ну, ты понимаешь.

Поперека нахмурился.

– Перестань.

– Ты о чем думаешь? – встревожилась Люся, заглядывая ему в глаза.

“Меня за границу могут и не пустить сейчас, – раздумывал Поперека. – Паспорт просрочен. В ОВИРе сидят все вчерашние партийные и комсомольские кадры”.

– Нет, а казино можно пустить по ветру, – зло усмехнулся Поперека.

– Как?!

– Элементарно. Закопать, пока они не переехали, в подвале хороший генератор СВЧ... или даже просто трансформатор... Когда начнут работать, вся их техника полетит к черту. – Он отстранился от Люси. – Я приму душ. Только не надо... я злой и я пуст, как коробка из-под спичек.

– Да, да, да!.. – смешно закудахтала бывшая жена, достала из шкафа свежее махровое полотенце, которое Петр Платонович помнил – с красными и синими рыбками – и побежала в ванную, включила воду. – Только осторожнее... у меня смеситель плохой, то кипяток, то холодная...

– А ключи есть?

– Вторые?.. Конечно, я тебе их отдам.

“Сумасшедшая”.

– Я говорю, гаечный ключ... разводной... или хотя бы плоскозубцы?

– А!.. – заливисто засмеялась Люся над своей несообразительностью. – Нету. Я могу сбегать купить. Только у меня...

Поперека, не слушая, протянул ей несколько сотенных купюр:

– Сыру... вина... ржаного хлеба...

И счастливая Люся, схватив хозяйственную сумку, унеслась в магазин. Щеки так и не вытерла – на них остались белесые слезы от слез. Она счастлива. Что еще нужно женщине?..