Валерий Вотрин - Жалитвослов

За столом сидела уже знакомая им дворецкая Глотова. Те же габариты, та же прическа в виде дули, те же сонные глазки. Только одета она была сейчас в строгий темно-серый костюм. Молча, без выражения, как давеча, смотрела она на них. Они подошли, присели у стола.

— Мы по поводу трещин, — выдавил из себя Федор Иванович. — Жалоба у нас.

Начальник ЖЭКа молчала, жирная ее рука нехотя ворошила лежащие на столе бумажки.

— Жалоба, — повторил Федор Иванович.

Жирная рука вытянула из груды бумаг одну.

— Мы уже получили жалобу, — сказала Дубинина неожиданным басом, потряхивая бумагой. — От квартиросъемщика Глотова Н.М. на соседей Шишовых, при ремонте квартиры допустивших отрещевление.

— Что допустивших? — не поняла Любовь Евгеньевна.

Начальник ЖЭКа значительно молчала.

— От кого жалоба? — не понял Федор Иванович.

— Отрещевление, — пробасила Дубинина. — Трещины пошли у него, значит. По потолку и иным местам, а именно стенам.

— Да мы ж ремонта не делали! — воскликнул Федор Иванович.

— От Глотова, — сказала Дубинина.

— Как же от Глотова, если это он делал ремонт, он нам всю квартиру расшатал, — в сердцах воскликнула Любовь Евгеньевна.

Начальник ЖЭКа молча смотрела на них.

— Ремонта не делали, а отрещевление налицо, — произнесла она наконец. — Но мы это еще проверим.

Федор Иванович и Любовь Евгеньевна переглянулись.

— Как? — в один голос спросили они.

Дубинина опустила глаза к бумагам, принялась ворошить их, и, немного подождав, они поняли, что прием окончен. Однако у самой двери настиг их ее голос:

— Комиссию назначим.

Так стали ждать они комиссию. Дыра тем временем расширилась, стала заметной. Вонь из нее прекратилась, перестал доноситься и голос Глотова. Осталась сама дыра. Словно черный глаз, смотрела она на супругов Шишовых. Федор Иванович постоянно чувствовал этот взгляд на себе. Несколько раз он пробовал закрыть дыру, но сделать это не позволяли ее размеры. Дыра стала большой.

Комиссия появилась на третий день. Раздался звонок в дверь. За дверью стоял длинный сутулый человек в кепке, похожий на водопроводчика.

— Комиссию вызывали? — сипло осведомился он.

— Вызывали, — в один голос отозвались Федор Иванович и Любовь Евгеньевна.

Человек, не снимая обуви, прошел в гостиную, огляделся.

— Которые трещины? — спросил он.

— Да вот же, — стали показывать они. — Вон, на потолке. И стены.

Человек сел на диван и стал из этого положения разглядывать потолок. Смотрел он долго.

— Это разве трещины? — наконец сказал он и закашлялся. Кашлял он долго. — Вот у других трещины — это да, — закончил он, прокашлявшись.

— У кого — у других? — сердито вопросил Федор Иванович.

— У людей, — сквозь зубы ответил человек и поднялся. — Осмотр, значит, произведен. О результатах сообщим.

— Это как же произведен? — возмутилась Любовь Евгеньевна. — А это вы видели? — и показала на дыру.

Человек мельком глянул в указанном направлении.

— Что же вы, гражданка? — произнес он, со смаком выговаривая слово «гражданка». — Кто ж на такое смотрит? Это же вентиляционное отверстие!

Федор Иванович и Любовь Евгеньевна оторопели.

— А почему его раньше не было? — воскликнул, справившись с собой, Федор Иванович.

— Было, было, — сказал человек, направляясь к выходу. — Внимательнее надо бы, граждане. Мы вас, значит, о результатах известим.

— Чувствую я, какие там результаты, — сказала Любовь Евгеньевна.

Ночью ровный невыразительный голос послышался Федору Ивановичу. Его даже не удивило, что голос, что-то зачитывающий, доносится из дыры:

— Слушали: жалобу Шишова Ф. И. на отрещевление. Постановили: трещин в квартире гр. Шишова не находить, дыру, образовавшуюся во исполнение ремонтных работ члена комиссии Глотова Н. М., признать вентиляционным отверстием, впредь обращаться с ним как с таковым.

Федор Иванович раскрыл было рот, чтобы возразить, но в это время из дыры выпал милицейский свисток. Он поднял его и громко засвистел. Из дыры полезла желтая рука. Федор Иванович понял, что сейчас свисток у него заберут, и засвистел еще громче. Рука сжалась в кулак, погрозила ему.

Он очнулся. Это был сон.

Повторяя «Глотов в комиссии! Глотов в комиссии!», он спустился за газетами. В почтовом ящике обнаружился конверт. Он распечатал его прямо на лестнице, стал читать, сразу пропустил заголовок «Протокол собрания комиссии ЖЭКа №…», впился глазами в состав комиссии. Фамилии Глотова там не было, и он с некоторым облегчением принялся читать дальше. Дальнейшее его не обрадовало. В пункте «Слушали» стояло: «Жалобу Глотова Н. М. по поводу повреждения имущества, другие вопросы.» В пункте «Постановили»: «Жалобу признать правомерной, возместить расходы за счет ЖЭКа. Другие вопросы принять во внимание.»

Брови Федора Ивановича вздернулись.

— Так мы, значит, «другие вопросы», — прошептал он с горечью. — Слава Богу, что хоть приняли во внимание.

Любовь Евгеньевна долго читала бумагу. Закончив, она подняла глаза на Федора Ивановича и произнесла:

— К Павлу Петровичу обращаться надо, Федя.

Федор Иванович вздохнул.

Павел Петрович Гутов был их бывший проректор. Несколько лет назад его пригласили на работу в мэрию, ведать там чем-то хозяйственным, чему никто особенно не удивился, — связи у Павла Петровича всегда были хорошие, всегда-то он мог все достать, кого-то пристроить, только обратись. Многие к Павлу Петровичу и обращались, в том числе, по слухам, сам ректор и его супруга. Не пользовался услугами Гутова один Федор Иванович. Ему, в общем-то, ничего такого не требовалось — квартиру он получил как заслуженный работник образования, машину тоже купил без труда, сын поступил и выучился сам, вот недавно кандидатскую защитил. Получалось, что ничего Федору Ивановичу от Гутова не нужно было, и Гутов поэтому проникся к Федору Ивановичу искренним уважением. Встречались — обязательно Гутов останавливался, куда бы ни спешил, о здоровье справлялся, обязательно спрашивал, не нужно ли чего. И неизменно Федор Иванович отвечал, что нет, благодарствует, ничего не нужно. Вот уж не думал, что придет время, когда ему от Гутова что-то понадобится.

Так что набирал номер Гутова он с тяжелым сердцем. Звонить пришлось по служебному — домашний свой номер Гутов никому никогда не давал. После короткого разговора с секретаршей в трубке раздался знакомый гутовский голос:

— Ба, Федор Иванович, вот ведь не ожидал!

Голос его был полон такой искренней радости, что Федору Ивановичу показалось, что Гутов действительно рад его слышать. Однако по рассказам он знал, что так Гутов разговаривает со всеми.

— Здравствуйте, Павел Петрович, — сказал он. — Звоню вот справиться о здоровье вашем …