Урс Видмер - Господин Адамсон

— Да разве это львы? — рассмеялся я. — Это собаки. Отвратительные собаки.

Луна стояла прямо над нами. Вокруг нас лежали тени, похожие на монстров, тысячи приготовившихся к прыжку чудовищ. В сухих кустах шуршало какое-то животное, наверно гиена, а может, пума. Слышалось стрекотание кузнечиков. Вдали, очень далеко лаяла собака. Казалось, господин Адамсон совсем не боится, ни чуточки. На его месте я бы тоже не боялся.

— Шлиман, Шлиман, — повторял я, шагая рядом с ним. — Совсем недавно кто-то о нем говорил.

— Я мечтал побывать здесь. Со Шлиманом. — Господин Адамсон был из тех людей, кто останавливается, когда хочет что-то сказать. Обычно так делают старики. Я тоже остановился. — Здесь, где так много света. Где жарко. Видишь ли, я из Швеции, если ты этого еще не понял. За полярным кругом половину жизни господствует вечная ночь. И всю жизнь жуткий холод.

— Так вы швед! — закричал я и передразнил его акцент, это пение глубоких гласных. — А я думал, так разговаривают мертвые.

— Да не имеет значения, откуда я. — Господин Адамсон не обратил внимания на мою дерзость. — У меня много разных версий. Биби я рассказывал так: я приехал в Микены, потому что человек по имени Панагиотис Стаматакис взял меня с собой. Он работал в Министерстве внутренних дел в Афинах и должен был помогать Шлиману. Официально. На самом деле он приглядывал за ним во время раскопок, так как у Шлимана была дурная репутация — он воровал, как сорока. Уже в Трое он приделал ноги всему, что не было закреплено крепко-накрепко.

Мы стояли, освещенные лунным светом, перед гигантской внешней стеной Микен. На стене лежала моя черная тень. Только моя. Господин Адамсон не отбрасывал тени. Я знал почему и все-таки ужасно испугался, когда это заметил. Не оглядываясь на господина Адамсона, я помчался вниз по склону. Правда, он меня скоро догнал, но сразу же снова остановился и с таким жаром продолжил свой рассказ, словно эта история до сих пор жгла его душу.

— Когда мы сюда прибыли, вон туда, наверх, — кричал он, — мы нашли Шлимана в равной степени счастливым и измотанным. Он пребывал в эйфории, потому что откапывал одну царскую гробницу за другой, и измотан, потому что день и ночь дул сильный ветер, нескончаемый ураган, и песок попадал в глаза ему и всем членам его экспедиции. Через полчаса ты уже выглядел как ходячая дюна. В Микенах все были похожи друг на друга, все превратились в покрытых песком привидений, которые кирками и лопатами копали землю. Все так сильно кашляли и чихали, что мы услышали их уже на подходе к цитадели, еще до того, как сами вышли на ветер и тоже начали чихать и кашлять. Когда я рассказывал эту историю Биби, мы в этом месте изображали вой ветра — у-у-у, у-у-у, а потом кашляли и чихали. Я смеялся, а Биби была в восторге.

— Ну конечно, — сказал я, — Биби.

Он подошел ко мне, и я на мгновение испугался, что он, как все старики, которые останавливаются, когда говорят, еще и руку мне на плечо положит. Но господин Адамсон этого не сделал, он кричал мне свою историю прямо в ухо, но при этом я не чувствовал ни его дыхания, ни какого-либо запаха.

— Шлиман сразу же понял обязанности Стаматакиса, и оба невзлюбили друг друга почти с первого взгляда. Мне тоже Шлиман не казался особенно симпатичным. Сказать по правде, я считал его довольно-таки противным. Он обладал беспощадной энергией и уже с пяти часов возился со своими камнями. Разговаривал только о камнях. Он и меня гонял, хотя я подчинялся не ему, а Панагиотису Стаматакису. Я был помощником Стаматакиса, хотя совершенно не понимал, зачем тому нужен помощник. Но скоро и я копал, как сумасшедший, а Шлиман следил за мной, и, надо сказать, у него был прямо-таки дар появляться именно тогда, когда я на секунду опускался на камень, чтобы отдохнуть. Или когда я находил что-нибудь ст о ящее. Черепок, иногда даже целый сосуд для жертвоприношений. Тогда он сразу же вырывал его у меня из рук и показывал всем, что он нашел, а меня посылал копать в другом месте, где вначале надо было разгрести два метра дерьма, прежде чем дойдешь до чего-то интересного.

— Но потом вы нашли клад! — Я не спрашивал, я утверждал. И воспользовался случаем сделать два шага вперед. Гиена, а может, и пума подошла к нам поближе, по крайней мере, я видел тень совсем недалеко. Тишина, глубокая тишина, только кустарник шелестит на ветру. Мне казалось, что дул прохладный ветер. Но может, мне было холодно из-за того, что господин Адамсон больше не держался на некотором расстоянии от меня.

— Да, — ответил господин Адамсон, все еще стоявший возле меня. — Нет. — Я уже успел забыть, на какой вопрос он отвечает. — София нашла клад и на прощание подарила его мне.

Я вспомнил свой вопрос.

— София?

— Жена Шлимана. Вначале я совсем не замечал ее, она ничем не отличалась от остальных. Целую неделю, даже немного дольше, я принимал Софию за мужчину и обратил на нее внимание только потому, что ее лопата, казалось, чувствовала сокровища, как виноградная лоза воду. Она шла по траве, останавливалась, говорила: «Тут!» — и начинала копать. Она была совсем другой, чем ее муж, который напоминал паровой отбойный молот и больше всего хотел просто взорвать все крепостные стены, как уже сделал в Трое, чтобы добраться до самых глубоких слоев. София нашла могилу Клитемнестры. А в ней клад. Головное украшение из чистого золота, вроде золотых кос, бусы из сотни золотых нитей. Сколько раз Биби просила меня рассказать это! Она любила сказки с принцессами, золотом и блестками.

— Женщины, — заметил я. — К индейцу из племени навахо они не посмели бы приставать с такой ерундой. — Я снова попытался пройти вперед, мне даже удалось добраться до следующего поворота дороги.

— Однажды, — продолжил господин Адамсон, догнав и остановив меня, — София надела эти украшения для меня. На ней были только украшения.

— Почему? — Я остановился как вкопанный. Может, ночи тогда были такими жаркими, что ей просто было невмоготу в одежде?

— А вот почему: ей было двадцать четыре года. Я всего на год моложе! А ее мужу уже пятьдесят четыре, и говорил он только о Гомере и Атридах. [3] Атриды — Агамемнон и Менелай — сыновья греческого царя Атрида. И с ней тоже. На древнегреческом! Он не замечал, а может, перестал замечать, как она прекрасна. Я однажды сказал ей это, когда мы копали рядом, и она так покраснела, что песок на ее щеке стал белым. А ты знаешь, откуда берутся дети?

— Конечно, — ответил я и поперхнулся. Я так кашлял, что у меня заболела голова. Придя в себя, я добавил: — Само собой.

— И откуда?

— Папа, — объяснил я, — покупает семечко и дает его маме. И после этого ребенок растет у мамы в животе.

— Точно, — улыбнулся господин Адамсон. — А мне даже не надо было покупать семечко, я все время носил с собой целый мешок. — И он захихикал.