Ильдар Абузяров - Агробление по-олбански

– Понятно. А может Пале – это палево?

– Нет. Натуральная дача. К тому же самые тяжелые бои за влияние на Балканах между католиками, православными и правоверными были в Боснии. Здесь же началась и Первая мировая война.

– Запомни, Давид, Балканы – это ворота мира. Это пороховая бочка планеты.

В Боснии в первую очередь решили съездить в сербский Требинице. Дорога катилась среди глухих лесов. В такую погоду немудрено сбиться с пути. Тем более если тебя подгоняет бибиканьем сзади накатывающий микроавтобус.

Однако с пути сбился молодой лось. Выскочил прямо с дороги под колеса авто. Еще секунду, и он растоптал бы нашего жука своими копытами. Но Петр резко нажал на тормоз, а обгонявший его микроавтобус «Форд» не успел. И врезался со всего размаху в лося.

– Фу, пронесло! – вышел из машины Эфлисон.

Но тут из «Форда» вышли два бородатых мужика с карабинами и в камуфляжной форме.

– Неплохая добыча! – присели они над тушей лося.

– Да, – присоединились к нему еще трое, вышедшие из леса. У двоих из них были автоматы Калашникова. Судя по головным уборам четников, шайкочкам и нашивках на камуфляжах с надписью «За краля и отацбину» («За короля и Отечество») – они были сербы.

– Вы не бойтесь, мы всего лишь охотники, – отреагировали они четко на смущение Петра. – А сами откуда?

И тут Петр сразу вспомнил свое знание русского языка, потому что лето не совсем охотничий сезон. Тем более в заповеднике.

«О, рускиня!»

– Рус – вери гуд!

А один, закатив глаза, благоговеянно прошептал «брача», что означало «брат».

– Спасибо, спасибо, – смущенно отвечал Петр.

И тут же получал в ответ сплошное троекратное: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, брача». Вот они, братья-славяне, аж мурашки по коже!

Все бородатые мужчины норовили либо пожать Петру, Давиду и Эфлисону руки, либо приобнять, что поначалу очень смущало. А один даже, указывая на лося, почему-то сказал: «Добрий апетит!»

– Хвала, – поблагодарили в ответ хором Петр, Давид и Эфлисон.

Братья не были бы братьями, не пригласи они гостей к себе в лес – то бишь к землянике и землянке, или к блиндажу с черникой.

Эфлисон и Давид сидели на лавочке, ожидая, когда позовут к столу. Петр о чем-то общался с войником-партизаном. Затем он подошел к своим товарищам.

– Нас на ужин пригласил сам профессор!

– Командир, что ли? – переспросил Давид.

– Нет, профессор. Ни слова больше о командире. Поняли?

Командир, будь он новое воплощение Радко Младича или Радована Кораджича, и правда походил на профессора. Колоритный, энергоемкий, с бородой по пояс, он сидел во главе дубового стола. Петр и Ко тоже расположились за этим столом.

Сначала подавали обжаренные на гриле куски мяса. Баранина. Затем холодец. Ужасно жесткие лосиные ноги, которые невозможно было разгрызть голыми зубами.

– Вы хотя бы ее обожгли? – спросил Эфлисон, когда подали новую порцию.

– Кого? – спросил профессор.

– Лосиную ногу, ее сначала нужно было обжечь, прежде чем готовить холодец.

– Мы ее пулей обожгли! – разом зазубоскалили охотники.

– А что, это действительно так важно, отчего она умерла? – грозно зыркнул на своих профессор. – Вот от чего наша Сербия загибается – это важно. А все остальное ерунда, и здесь не до смеха!

Сделав затяжку из вересковой трубки, профессор принялся излагать суть своего партизанского учения.

– Понимаете, в чем дело, может, это и покажется нарочито высокопарно, но я евразиец.

– Евразиец?! – Эфлисон не совсем понимал.

– Да, евразиец, – профессор говорил с ярко выраженным придыханием, – и при этом я никогда не отказывался от того факта, что я коммунист. Могу партийный билет показать, я его не выкинул.

– Черт с ним, с партийным билетом, – не выдержал Эфлисон непонятных слов, – вы нам скажите, что значит «евразиец»!

– Понимаете, – потер руки профессор, почуяв благодарного слушателя, – понимаете, весь земной шар так разделен Богом, словно на два лагеря – Большое Море и Большую Сушу. Но это разделение не только по геополитическим интересам, но и по сути. Большое Море как бы олицетворяет собой женское начало. Большая Суша – мужское начало. Думаете, отчего Запад пришел к такой бурной феминизации? Почему Маргарет Тэтчер, Хилари Клинтон, Кондолиза Райс, Ангела Меркель управляют миром? Почему какая-то Карла дель Понте судила Милошевича? Почему вместе с Черномырдиным судьбу Сербии решал президент страны, где все давно принадлежит женщинам, Марти Ахтисаари, мать его за ногу.

– Кого, лося?

– Противостояние между мужчиной и женщиной было всегда, так же как противостояние между морскими и сухопутными державами, – словно сосредотачиваясь на длинной беседе, продолжал профессор. – Взять хотя бы Карфаген и Рим, или Афины и Персию, или Хорватию и Сербию. Женщины стремятся к постоянному обогащению и бурным страстям, водичка ведь текучая, дырочку найдет. Мужчина же, наоборот, к порядку и жесткой иерархии ради сверхидеи. Так же державы: одни стремятся к торговле и обогащению, а другие – к правде.

Мы слушали не перебивая, но больше из вежливости.

– Но всегда, – продолжал профессор, – во все времена мужчина властвовал над женщиной. Также большая часть человеческой истории проходила в условиях властвования суши над морем. Как в культурном, так и военном смысле. А как же еще, ведь человек создан из праха земного. Море же, как и женщины, выходило на первые роли лишь иногда, чаще всего в Англии. Чингисхан в свое время заложил основы самой крупной сухопутной державы. Думаете, как это ему удалось? Правильно – был вождем кочевников. А кочевники – это дух, олицетворение сверхидеи суши. Весь парадокс заключается в том, что море, – оно только снаружи такое романтическое, тяготеющее к кочевью, а внутри бабы самые настоящие хапушки. Недаром в Библии зубы акул и утробы китов считаются воротами ада. Море – это пересечения торговых и так называемых культурных путей, хотя на самом деле эти культурные пути скорее развлекательные. Как телевидение, например. Сушу в развлекательности не упрекнешь.

– Я это к чему? – развлекал сам себя как мог профессор. – А это я к тому, молодые люди, что и Чингисхан, и Македонский, объединив сушу с помощью дорог и почтовой связи, передали эту империю своим бестолковым наследникам, таким вот, как вы. Не боговдохновенным, а долларовдохновенным. И начались измена на измене, предательство на предательстве. Все шло на создание и унификацию финансовой империи, которой должен подчиниться весь мир. Все войны – горячие и холодные, первое, второе и третье – подавались на стол банкирам с Уолл-стрит. Конкуренты стравливались, истощались и уничтожались во взаимных конфликтах. Мировой финансовой империи выгодно, когда боснийцы, хорваты и сербы режут друг друга, превращая в руины свои страны. Она от этого одичания и деградации только выигрывает. Меняя виртуальные деньги – стеклянные бусы на реальные богатства, США богатеет. А индекс Доу-Джонса растет. Америка сейчас самая могущественная морская держава с самым сильным военно-морским флотом. Америка – страна, которая больше всех в мире потребляет благ и больше всех производит отходов. Сжирает и засирает мир.