Алла Герцева - У Вечного огня

Милицейская машина остановилась у кафе. Громко хлопнула дверца. Два милиционера один за другим легко соскочили с подножки.

— Молодежь нынче озверела! Пьют, дерутся! — оправил китель Геннадий Иванович.

— Что там стряслось! — сержант пошел вслед за участковым.

Геннадий Иванович толкнул стеклянную дверь, удивленно оглядел пустой зал.

— Опоздали! — подошел к барной стойке.

Паренек в белой куртке, провел пальцем по тонкой ниточке темных усов.

— Здрасте, Геннадий Иванович!

— Что случилось? — мужчина положил синюю папку на барьер.

— Да уже все тихо! — Обычная драка! — вот и Константина Андреевича спросите. — бармен отвернулся.

Заведующий виляющей походкой приблизился к служителям порядка.

— Извините, зря вас побеспокоили! Ребята немного пошумели.

— Беспокоитесь за репутацию кафе? — смерил его презрительным взглядом Геннадий Иванович.

— Ну, как же! Не без этого! — скривил губы в улыбке, заведующий.

— А вот я вам запишу ложный вызов! — постучал костяшкой указательного пальца по коже папки, майор.

— Да как же ложный! — Константин Андреевич достал из кармана костюма платок, вытер испарину, выступившую на лбу. — Ребята расшумелись, вот и сигнализировали!

— Сколько времени прошло с начала драки?

— Да минут пять, потом позвонили! — срывающимся, от волнения, голосом, произнес мужчина. — Драчуны выскочили на улицу, больше их никто и не видел. Помирились, наверное, и спят уже без задних ног. Вы уж извините! — он приложил ладонь к груди. — Выпить, закусить!

— Да нет, пойдем! — Геннадий Иванович прижал папку локтем, кивнул сержанту.

На крыльце, паренек тихонько заметил.

— Зря отказались! Я бы не прочь перекусить!

— Да я тоже проголодался. Только, не хочется с ними связываться! Не знаю, как тебе объяснить, не доверяю ему. Пойдем к себе, чаю попьем. У меня в холодильнике колбаса осталась.

Они сели в машину.

— Трогай! — скомандовал участковый.

— А что драка! — повернул голову водитель.

— Без нас разобрались, и следы уничтожили! Не поймешь, что там произошло на самом деле.

Машина резко свернула налево.

— На дорогу смотри! — недовольно посмотрел на водителя участковый.

Утреннее небо осветилось слабым светом. Розовые лучи, словно прожектора, пронзили голубизну небесного купола. Огненная корона медленно выплыла из-за горизонта. Полоски света, словно перья огромной птицы, побежали по тихой водной глади небольшой городской реки. Где-то чирикнула пичуга, откликнулась другая и, набирая силу, зазвенел хор пернатых, прославляя новый день.

— Эх! — сдвинул на затылок старенькую, серую кепку, Степка, городской дворник. — Сколько раз встречаю рассвет, и летом и зимой, а не перестаю удивляться, сей красоте! Он прижал древко метлы к плечу, и не спеша, размеренными движениями, размахивая метлой направо и налево, двинулся по парковой аллее, напевая, незатейливый мотивчик, сочиненный в минуты унылой утренней обязанности.

— Дворник нужная профессия! — тихо рассуждает вслух. — Кто согласится подметать улицы? Все хотят в бизнесмены пробиться, в крутые. А убирать, кто будет? Степка! Больше некому. Так будь любезен, уважай Степку!

Степана дурачка в городе все знают. Никто не помнит, как и когда он появился, где родился, рос, почему прозвали дурачком. Все помнят его с метлой в руках, неизменно и в дождь, и в снег, убирающего улицы квартала. Мать в роддоме отказалась от ребенка. Вырос в доме малютки. Потом в детском доме. И уже много лет трудится на благо города. Он и сам не помнит себя без метлы. Каждый день, ранним утром выходит на уборку улиц, а после окончания работы, наведения лоска на тротуарах, пьет чай с белым батоном и малиновым вареньем, которое любит с раннего детства, в небольшой каморке, подвала единственной городской девятиэтажки.

Скребя метлой, Степан приблизился к узкой дорожке, ведущей к обелиску.

— Кто ж так траву примял! — щеки покрылись красными пятнами, созерцая безобразие. — Я убираю, стригу, а кто-то топтать будет! — он грозно поднял метлу над головой, угрожая невидимому противнику. — Вот я тебе! — крикнул, размахивая своим оружием. — Ты мне только попадись! Уж за мной дело не станет! Так отдубасю, не обрадуешься! Степка убирает! Степкин труд уважать надо!

Глаза парня остановились на бурых пятнах.

— Это кто еще нагадил? Неужто, собаку выгуливали!

Наклонился, и ткнул пальцем в ржавый след. Густая жидкость окрасила палец в красный цвет. Ванька поднес руку близко к глазам.

— Никак, кровь! — привстав на цыпочки, оглядел вверенные ему владения.

Темное нагромождение возле обелиска насторожило Степана. — Пьяный что ль улегся? Так я ему сейчас накостыляю! — Степка вприпрыжку, насколько позволяют старые галоши, сваливающиеся с босых ног, и которые, удерживает, напрягая пятки, побежал к памятнику.

Еще издалека, ему показалось что-то странное в позе застывшего человека. Не шевелится. Совсем пьяный? Или околел от водки! Преодолев страх, Степан приблизился.

Вроде человек! Оглядел дворник незнакомца. Лицо вдавилось в решетку. Правая рука заломлена под живот. Остатки сгоревшей одежды прикрывают обугленное тело. Застывшая кровь густой маской облепила спутанные волосы.

— Господи! — перекрестился Степан. — Никак, мертвый! — отскочил от трупа и замер. — Что ж это делается! — прохрипел он. От волнения пропал голос. Онемели руки и ноги. Ткнуть метлой, может, еще жив! Повернуть, кто такой? Или, бежать от страшного места, куда глаза глядят! Степка поднял метлу высоко над головой, и, мыча от ужаса, помчался по аллее.

Забиться в каморку и не выходить целый день! Решил он, но страшная картина стоит перед глазами. Образ несчастного пострадавшего, толи по своей нерасторопности, то ли, кто-то помог ему угодить в огонь, не покидает паренька. Остановился, снял кепку, почесал затылок. Куда бегу! В милицию надо! Во куда! И развернувшись в противоположную сторону, побежал к зданию милицейского участка. Подбежав, присел на нижнюю ступеньку, вытер грязной ладонью пот со лба, оставив черный след. Несколько раз глубоко втянул в себя прохладный утренний воздух. Опершись на метлу, встал, поднялся по ступенькам и толкнул кулаком дверь. Дверца громко стукнулась о стену. Молодой сержант, сложив на столе руки, устроив таким манером, подушку, вздрогнул, поднял голову.

— Осторожнее нельзя! — потер ладонью занемевшую шею. Окинул недовольным взглядом, испуганного, бледного, с трясущимися губами, раннего посетителя.

— Ну, что у тебя!

— Там, там! — брызжа слюной, заикаясь, произнес, Степка. — Там, у огня, человек сгорел!

— У какого огня, говори яснее! — закинув руки за голову, потянулся сержант. — У костра что ли? Так вроде не зима еще, чтобы костры разводить! — усмехнулся, довольный своей остротой, и подмигнул Степке.