Дино Буццати - Избранное

Прибыл полицейский фургон, открыли заднюю дверцу, Джильду приподняли, чтобы запихнуть в машину. Дама из Лилового Креста крепко стиснула ручку Антонеллы.

— Поедешь со мной. Уж я ее проучу, твою мамашу!

И никто не подумал о том, что человек, переживший несправедливость, может обрести сверхъестественное могущество.

— В последний раз предупреждаю: отпустите лучше! — вскрикнула Джильда, когда ее впихивали в фургон. — Отпустите, иначе вас убью.

— Хватит! Увезите ее! — приказала патронесса, тщетно пытаясь удержать возле себя девочку.

— Ах, так! Тогда сдохни первой и будь ты проклята! — отбиваясь изо всех сил, крикнула Джильда.

— О боже! — простонала белоснежная дама и замертво свалилась наземь.

— А теперь твой черед, раз ты держишь мне руки! И твой тоже! — произнесла горничная.

Клубок тел вдруг рассыпался, из фургона выпал один из полицейских да так и остался лежать без признаков жизни, следом за ним, едва Джильда успела сказать слово, на мостовую рухнул второй.

Все в ужасе отшатнулись. Теперь Джильда стояла одна посреди уже не решавшейся приблизиться толпы.

Мать взяла Антонеллу за руку и решительно двинулась вперед.

— А ну, расступись!

Ей дали дорогу, не осмеливаясь прикоснуться, однако полицейские следовали за ней метрах в двадцати. Зрители в страхе разбегались под вой сирен: это прибыло подкрепление — кареты «скорой помощи», пожарные машины и полицейские джипы. Руководство операцией взял на себя заместитель начальника полиции. Послышалась команда:

— Приготовить брандспойты! Слезоточивый газ!

Джильда бесстрашно обернулась.

— Подходи, кто посмелей!

В груди оскорбленной, униженной матери клокотала неукротимая стихия.

Кольцо вооруженных полицейских сомкнулось вокруг нее.

— Руки вверх, несчастная!

Грохнул предупредительный выстрел.

— Так вы решили убить не только меня, но и мою девочку?! — крикнула Джильда. — Прочь с дороги!

И смело двинулась дальше. Она даже пальцем к ним не притронулась, но шестеро полицейских враз рухнули на землю.

Так дошла она до дома. Это было большое мрачное строение на окраине, среди поросших сорной травой пустырей. Полицейские отряды оцепили его.

Вперед вышел начальник полиции с мегафоном: всем жильцам предлагалось в течение пяти минут покинуть здание, а взбунтовавшейся матери во избежание серьезных неприятностей отдать девочку.

Джильда высунулась из окна на верхнем этаже и прокричала в ответ что-то неразборчивое. Цепи осаждавших мгновенно остановились, словно натолкнувшись на невидимое препятствие.

— Куда? Сомкнуть ряды! — гремели команды.

Но даже офицеры, спотыкаясь, отступали.

Во всем доме не осталось никого, кроме Джильды с ребенком. Наверно, она готовила ужин, потому что над трубой появилась тонкая струйка дыма.

На землю медленно спускались сумерки, а вокруг дома уже было выставлено оцепление из бронемашин Седьмого моторизованного полка. Джильда опять выглянула в окно и что-то крикнула. Одна из тяжелых бронемашин начала подпрыгивать и вдруг перевернулась. За ней — другая, третья, четвертая. Какая-то таинственная сила расшвыривала их во все стороны, как жестяные игрушки, они разваливались и застывали странными неподвижными глыбами.

Было введено осадное положение, вызваны войска ООН. Обширный район города был эвакуирован. На рассвете началась бомбардировка.

Джильда и Антонелла, выйдя на балкон, спокойно наблюдали за этим зрелищем. Неизвестно почему, ни одна бомба не упала на дом. Все они взрывались в воздухе за триста-четыреста метров до цели. Потом Джильда вернулась в комнату, потому что дочка, испуганная грохотом взрывов, начала плакать.

Их решили взять измором. Отключили водопровод. Но каждое утро и каждый вечер труба по-прежнему дымилась — признак того, что Джильда готовит.

Генералиссимусы назначили атаку на час X. В этот час земля на много километров вокруг содрогнулась, будто перед концом света. Бронетанковые силы начали концентрированное наступление.

Джильда вновь высунулась в окно.

— Хватит! — крикнула она. — Оставьте меня в покое.

Танковый строй словно поразила невидимая ударная волна: груженные смертью стальные мастодонты с жутким скрежетом корчились, рассыпались на части, превращаясь в кладбище железного лома.

Генеральный секретарь ООН вышел вперед, высоко подняв белый флаг. Джильда знаком позволила ему войти.

Он пришел обговорить с горничной условия мира: страна уже на последнем издыхании, население и вооруженные силы измотаны до предела.

Джильда угостила его чашечкой кофе и потом сказала:

— Я хочу пасхальное яйцо для моей дочери.

Десять грузовиков остановились у подъезда дома. Из них выгрузили яйца всех размеров и невиданной красоты, чтобы девочка могла выбрать. Одно даже было из чистого золота, диаметром в тридцать пять сантиметров и все украшенное драгоценными камнями.

Антонелла выбрала маленькое, из цветного картона, точь-в-точь как то, которое отняла у нее дама-патронесса.

Хоть я и ценю элегантность в одежде, но, глядя на окружающих, как правило, не обращаю внимания, безупречно ли скроены их костюмы.

Правда, как-то вечером на приеме — дело было в Милане — я встретился с человеком, на вид лет сорока, который буквально сразил меня безукоризненным совершенством своего костюма.

Когда нас знакомили, я, как обычно в таких случаях бывает, имени его не разобрал. Потом в какой-то момент мы оказались рядом и разговорились. Я сразу отметил, что собеседник мой — человек интеллигентный, однако была в нем какая-то затаенная грусть. Должно быть, я чересчур откровенно расхваливал его элегантность, хоть бы Господь предостерег меня тогда. Я даже осмелился спросить, у кого он шьет.

Он как-то странно улыбнулся, будто ждал этого вопроса.

— Этого портного мало кто знает, хотя мастер он великолепный. Но шьет только под настроение и постоянных клиентов не имеет.

— Значит, если бы я?..

— Нет, отчего же, попытайтесь. Его зовут Кортичелла, Альфонсо Кортичелла, виа Феррара, семнадцать.

— Наверное, дорого берет?

— Думаю — да. По правде сказать, я и сам точно не знаю. Этот костюм он мне сшил три года назад, но счета так до сих пор и не прислал.

— Значит, Кортичелла, виа Феррара, семнадцать?

— Совершенно верно. — И мой новый знакомый, поклонившись, отошел.

Дом на виа Феррара ничем особенным не выделялся. Да и квартира Альфонсо Кортичеллы оказалась обычной портновской мастерской. Хозяин открыл мне сам. Щупленький старичок с черными, наверняка крашеными волосами.

К моему изумлению, он не заставил себя упрашивать, ему даже как будто не терпелось, чтобы я стал его клиентом. Я объяснил, при каких обстоятельствах узнал его адрес, восхитился его мастерством и попросил сшить мне костюм. Мы вместе выбрали гладкую серую шерстяную ткань. Потом он меня обмерил и вызвался прийти на дом для первой примерки. Я спросил о цене. Он заверил меня, что дело терпит и что договориться мы всегда сумеем. Какой любезный человек, подумал я, выходя от него. Но позже, уже дома, не мог отделаться от какого-то неприятного, болезненного чувства, оставшегося после общения со стариком. Наверно, из-за его слащавой и слишком уж навязчивой улыбки. Во всяком случае, желания увидеть его снова я не испытывал. Но ничего не поделаешь — костюм заказан. И недели через три он был готов.