Дино Буццати - Избранное

— Это уж точно… Но кто поверит? Нужны доказательства. Фотографии по крайней мере.

Я заметался. Шутка ли — перед тобой открывается та самая дверь. И теперь уже нельзя достойно выйти из игры — это выглядело бы позорным дезертирством. Но мне было страшно.

— Послушайте, Буццати, не будем пороть горячку. Я сам еще не до конца уверен. Во всей этой истории много непонятного, не говоря уже о неправдоподобности в целом… Почему бы вам лично не побеседовать с этим Торриани?

Он протянул мне листок. Это был адрес.

Я отправился разыскивать Торриани, работавшего на строительстве Миланского метрополитена и, как выяснилось, случайно обнаружившего под землей дверцу в Ад.

Жена Торриани, как сказал главный редактор, была дочерью старого экспедитора нашей газеты: от него мы и узнали адрес.

Фурио Торриани жил с женой и двумя детьми на улице Сан-Ремо, 32, в районе Порта-Виттория. Он сам открыл мне.

— Пожалуйста, профессор, — пригласил он меня в гостиную, — но боюсь, что…

— Я не профессор и очень прошу извинить за беспокойство. Я получил задание…

Он был довольно высок и плечист. На вид лет сорок. Костюм из твида, белая рубашка, тонкие холеные руки; из кармана пиджака торчала логарифмическая линейка.

И это рабочий? На самом деле он оказался не рабочим, а промышленным экспертом, консультантом фирмы подрядчика, занимающейся подземными работами. Открытое волевое лицо уроженца Падуи, беззаботная улыбка, мощные, как у боксера, запястья. Совсем не похож на человека из преисподней.

— Прошу вас… нет, лучше в то кресло… хочу сразу же предупредить, что…

— Не торопитесь говорить «нет», синьор Торриани, мы только хотели…

Он рассмеялся.

— Право же, я никак не могу взять в толк, каким образом могли распространиться подобные слухи.

— Так это неправда? — Я почувствовал громадное облегчение. Значит, все это бред, выдумка, и моя адова командировка рассеялась как дым.

— Прямо диву даешься! Поверьте, ни я, ни жена никому ни слова… одному богу известно, откуда пошли эти слухи! Да еще с такими подробностями! Будто мой приятель вошел из любопытства и не вернулся.

— А кто он, этот ваш приятель?

— Да нет никакого приятеля и не было никогда!

— Простите, синьор Торриани, но ведь нет дыма без огня…

— Дыма без огня? Ха-ха-ха, великолепно! — Он пристально посмотрел на меня и заразительно рассмеялся.

Я встал с кресла, ощущая поразительную легкость, как после визита к врачу, к которому идешь с внутренней дрожью и страхом, а он говорит, что все в порядке. Наконец-то я задался вопросом, каким образом главный мог принять всерьез подобный вздор и как я сам мог в это поверить. Ад в Милане? Дверь в Ад в столице экономического чуда? Мне захотелось курить.

— Еще раз извините за беспокойство. Такая уж у нас профессия…

— Ну что вы, какое беспокойство, напротив, очень рад был познакомиться.

И тут, случайно бросив взгляд на маленький столик, я увидел старое издание «Божественной комедии» с иллюстрациями Доре. Книга была открыта на том самом месте, где Данте и Вергилий пробираются среди огромных мрачных скал к черному зловещему зеву пропасти.

Это было как набат, как затянувшаяся на шее петля.

Я услышал за спиной приятный голос Торриани:

— Дело было ночью. Работали по сменам… Только что прошел экскаватор, из свежего разреза в земле посыпались камни, грязь, и тут…

— Господи, значит, это правда?

— Ну что вы, профессор, не надо так пугаться. Если хотите, могу точно указать место.

Инженер Миланского метрополитена Роберто Вичедомини, разумеется, не верил ни одному слову в этой истории, и тем не менее он очень любезно согласился сопровождать Торриани и меня к станции на площади Амендолы. Дожди прекратились. Светила прекрасная луна, только-только пошедшая на ущерб. Электронные часы на площади показывали час пятьдесят минут, значит, оставалось десять минут до рокового часа. Дежурный открыл решетчатые ворота центральной лестницы и зажег свет.

Внизу, в вестибюле, все было готово: казалось, вот-вот сюда хлынет шумная суетливая толпа. Но сейчас здесь царило торжественное, впечатляющее безмолвие.

— Красиво, — заметил я, чтобы как-то себя подбодрить. — Великолепная отделка.

Инженер Вичедомини не без иронии обратился к Торриани:

— Ну так где же?

— В конце платформы А, — ответил консультант.

На входе и выходе были установлены контрольные турникеты, поворачивающиеся на сто двадцать градусов; пассажир вставляет билет в специальное отверстие, электронное устройство проверяет билет, штемпелюет его, после чего турникет открывается и пропускает пассажира. Если билет недействителен, срабатывает звуковая сигнализация.

Но пока входные турникеты не вращались, не вставлялись для контроля билеты, не срабатывали электронные устройства, молчала звуковая сигнализация — все замерло в ожидании, великая гонка еще не началась.

Мы спустились, прошли платформу из конца в конец. Метрах в двух от ее края Торриани ткнул пальцем в облицовочную панель с красными и темно-серыми вкраплениями.

— Вот здесь, — совершенно серьезно произнес он.

— Но тут все уже заделано.

— Панели легко снимаются. За ними проложены кабели, и это специально предусмотрено на случай повреждения. Не так ли?

Инженер кивнул.

— Так ведь ту пресловутую дверь за панелью, наверно, уже замуровали?

— На три четверти, — объяснил Торриани. — Снизу установили металлическую дверцу, и на четвереньках можно пролезть.

— Дорогой Торриани, вы отдаете себе отчет в серьезности своих слов? — пристально глядя на консультанта, спросил инженер Вичедомини.

— Полагаю, что да.

На только что отстроенной станции царила гробовая тишина. Лишь из черной глубины туннеля доносился прерывистый таинственный гул.

— И вы утверждаете, что здесь есть лаз, галерея, коридор или что-то в этом роде, одному черту известное?

— Совершенно верно.

— И никто из работавших здесь так-таки и ничего не заметил?

— Почему же, заметили. Но решили, что это один из древних подземных ходов, вроде тех, которые были обнаружены вокруг замка Сфорцы. А я вошел, чтобы посмотреть.

— Вы один?

— Да. Тем более что там неподалеку случился обвал и туннель почти засыпало.

— Вон там? — особенно недоверчиво спросил инженер.

По краям платформ, со стороны прибытия поездов, — телекамеры с различными фокусными расстояниями. Одна просматривает всю платформу. Вторая увеличивает более удаленную зону. Какой из двух камер пользоваться — решает дежурный по залу, в зависимости от обстоятельств. У него постоянно включены два монитора, по одному на каждую платформу. Но сейчас перед дежурным не стояла эта задача. Потому что самого дежурного пока не было, давка еще не началась, а из пассажиров имелся только один, да и тот отправлялся в места весьма отдаленные.