Дино Буццати - Избранное

— Значит, я… — спросил Исмани в смятении, — значит, мне придется… меня прислали сюда… В общем, я буду его преемником?

— Нет-нет. Не думаю. В крайнем случае тебе придется заменить другого человека, если уж на то пошло, — меня.

— Тебя? Зачем? Ты разве уезжаешь?

— Не сразу. Месяца через полтора-два. Слава богу, цикл… если можно так выразиться… цикл моей работы практически завершен… Здесь — гостиная, там — небольшой кабинет, с той стороны — еще одна рабочая комната, за ней — кухня. Спальни на втором этаже. В целом, поверьте здешнему старожилу, эти домики устроены хорошо. Единственное неудобство — мне оно, впрочем, не мешает — деревянная лестница на английский манер чуть не посреди гостиной. И спальни — некоторые предпочитают, чтобы они были совершенно изолированы. И еще — раздражает излишняя слышимость. Двери вроде бы плотные, массивные, но если внизу включить радио — наверху все слышно. Однако, я думаю, вы вдвоем друг другу не помеха, да и Джустина вас не потревожит, вы ее и замечать не будете, по дому ходит бесшумно, как кошка… да вот и она…

Исмани повстречался с Эндриадом и его супругой очень скоро, за ужином в доме Стробеле.

Ему смутно припоминалось их мимолетное знакомство на каком-то конгрессе. Теперь это был совсем иной человек. Вальяжный, представительный, он выглядел этаким пророком, нобелевским лауреатом, настолько уверенным в своем интеллектуальном превосходстве, что в этом чувствовалась некоторая поза. Небрежно одет, всклокоченная седая грива, крупный нос, живая, очень образная речь. На вид ему было лет пятьдесят пять. И полной противоположностью была его супруга, женщина тоже на пятом десятке, скромная, мягкая, молчаливая и немного грустная.

Перед столь яркой и властной личностью Исмани ощутил себя буквально нулем. Но он решил набраться смелости, потому что сгорал от нетерпения узнать хоть что-то. Проклятая секретность, из-за которой Джакинто в министерстве, капитан Вестро, лейтенант Троцдем и, наконец, Стробеле при первом скоропалительном знакомстве умалчивали о цели его приезда сюда, доходила до абсурда, словно против него затевали какой-то заговор.

— Вы будете смеяться, — нервно произнес Исмани, едва все уселись за стол, хотя отдавал себе отчет, что тем самым ставит себя в неловкое положение перед коллегами, — но я здесь как будто вне закона…

Стробеле. Вне закона? У тебя что, документы не в порядке?

Исмани. Вне закона… Посторонний… Я хочу сказать, что до сих пор ничего не знаю. Ни про что.

Стробеле. А про что тебе надо знать?

Исмани. Про то, что мне придется делать и чем вы тут вообще занимаетесь.

Стробеле. Но разве тебе в министерстве не объяснили?

Исмани. Нет. Ничего не объяснили.

Эндриад. Потрясающе! Просто невероятно! Ну разве не бессмыслица все эти меры, которые принимают Джакинто и компания? Я понимаю — секретность, но всему же есть предел! Скажите нам, Исмани, а как вы это себе представляли? Вы ведь предполагали что-то. Ну просто из любопытства, а?

Исмани. Я с самого начала решил, что здесь — атомная бомба, однако по некоторым признакам…

Эндриад. Никакой атомной бомбы, слава богу. Здесь все гораздо спокойнее, но в то же время и гораздо опаснее, не так ли, Стробеле?

Стробеле. Опаснее? Не думаю.

Элиза Исмани. Так. Не очень-то вы откровенны. Может быть, мы, женщины, вам мешаем?

Эндриад( оживившись ). А вы, госпожа Исмани, как себе это представляли?

Элиза Исмани. Я? Никак. У меня нет даже отдаленного представления.

Эндриад. А вы, госпожа Стробеле?

Ольга непринужденно провела пальцем по краю своего смелого выреза.

— Судя по тому, что вы тут говорите, а точнее, не говорите, боюсь, веселого мало.

Стробеле. Ольга!

Ольга. Я что-нибудь не так сказала? Ведь если вы развели такую таинственность, значит, дело серьезное, а на свете нет ничего тоскливей серьезных дел. Хорошо бы вовсе без них обходиться. Вы, ученые, все умницы, не спорю, но стоит вам взяться за что-нибудь серьезное — такие зануды…

Эндриад. Вы правы. Но есть надежда. Мы еще не знаем, серьезно это или нет.

Он прислушался и произнес изменившимся тоном:

— Господи, какой потоп!

И действительно, слышался шум дождя, сопровождаемый отдаленными рваными раскатами грома. Эндриад брезгливо поежился.

Ольга. Профессор, вам страшно?

Эндриад. Честно говоря, сам не знаю.

Элиза. Однако я вижу, вы стараетесь избегать прямых ответов.

Эндриад. Дорогая моя, у нас здесь экспериментальная лаборатория, как бы это выразиться, особого свойства. Я точно сформулировал, правда, Стробеле?

Стробеле.Точно.

Эндриад. Вместе с тем здесь, на плоскогорье, разместилось нечто… нечто вроде полигона для отработки умственных способностей… своеобразный стадион… кхм-кхм… с ультрасовременной аппаратурой. По-моему, Стробеле, я точно выразился.

— Точнее некуда.

— Вы удовлетворены, Исмани?

От волнения не поняв шутки, Исмани напряженно проговорил:

— Нет, я все-таки ничего не понимаю.

Эндриад расхохотался.

— Вы совершенно правы, Исмани. Простите меня, я люблю пошутить. Иногда. Простите. Объясни все, что нужно, Стробеле, ты у нас прирожденный педагог.

Стробеле с видимым удовольствием откашлялся.

— Дорогой Исмани, ты находишься в Экспериментальном секторе военной зоны тридцать шесть — таково официальное, хотя и не вполне точное название…

Ольга трижды стукнула ножом по краю стакана. Она казалась раздраженной (а может, это была очередная ее выходка?). Наступила тишина.

— Извините, — сказала Ольга с неприятной улыбкой. — Пусть это покажется невежливым, но я вынуждена воспользоваться моим правом хозяйки дома.

— Каким еще правом? — спросил муж, смутившись.

— Я прошу вас…

— Неужели, — перебил ее Эндриад, оглядывая свой костюм, словно в поисках пятен, — неужели я сказал или сделал что-нибудь неподобающее?

— Я прошу вас только об одном: переменить тему разговора.

— Но почему? — запротестовал Стробеле, видя, что от него ускользает возможность прочитать лекцию.

— Почему? Я как-нибудь в другой раз объясню почему.

— Довольно занятный способ…

— Ох, только не надо вытянутых лиц, не велика жертва.

— Госпожа Стробеле! — воскликнул Исмани, чересчур долго сидевший как на иголках. — Не скрою, мне бы очень хотелось…

— Узнать, чем занимаются здесь, в Центре, и все такое прочее, не правда ли, дорогой профессор? Ну зачем так волноваться? Ведь вы среди друзей.

— Так я потому и…

— Значит, именно вам я должна уступить? Именно вам? А вы забыли, что долг платежом красен? И я могу наконец потребовать от вас платежа.