Дино Буццати - Избранное

Ну а если заглянуть глубже, может, мы таким способом пытаемся передать свои сновидения и тревоги или сладкие мечты о тех далеких краях, где, как нам кажется, царит счастье? В общем, нет ли здесь поэтического образа? Чепуха! А не тяга ли это к еще более далеким — совсем уже на краю света — землям, которых нам никогда не достичь? Да нет же, говорю вам, это не шутка, и не нужно искать здесь никакого двойного смысла. Увы, речь идет, по-видимому, просто о капле воды, которая ночами поднимается по лестнице вверх. Тик, тик — крадучись, со ступеньки на ступеньку. Потому-то и страшно.

Король, сидевший за огромным письменным столом из стали и алмаза, поднял голову и прислушался.

— Черт возьми, что это поют мои солдаты?

В тот момент мимо дворца, по площади Коронации, в самом деле проходил по направлению к границе батальон за батальоном; печатая шаг, солдаты пели. Жизнь легка, враг обращен в бегство, и там, в далеком краю, им осталось лишь пожинать лавры победы. Король тоже чувствовал себя великолепно и был полон уверенности в своих силах. Еще немного — и ему покорится весь мир.

— Это солдатская песня, Ваше Величество, — пояснил первый советник, с головы до пят закованный в броню, согласно предписаниям военного времени.

— Неужели у них не нашлось ничего повеселее? — удивился король. — Ведь Шрёдер сочинил для моей армии прекрасные марши. Я сам их слышал. Для солдат как раз то, что надо!

— Что вы хотите, Ваше Величество? — развел руками старый советник, больше, чем обычно, сгибаясь под тяжестью лат и оружия. — У солдат, как у детей, свои странности и прихоти. Будь у нас самые красивые марши в мире, они все равно предпочтут свои песни.

— Но эта песня звучит совсем не воинственно, — возразил король. — Им как будто бы даже грустно. А грустить у них, мне кажется, нет никаких причин.

— Ни малейших! — подтвердил советник с подобострастной улыбкой, намекая на то, что дела короля идут как нельзя лучше. — Притом, возможно, это всего лишь любовная песенка, и больше ничего.

— А каков ее текст? — не отставал король.

— По правде говоря, не знаю, — пожал плечами старый граф Густав. — Я распоряжусь, чтобы мне доложили.

Батальоны прибыли на границу и нанесли противнику сокрушительное поражение, значительно увеличив территорию королевства; гром побед разносился по всему миру; топот королевской конницы уже едва долетал с бескрайних равнин, с каждым днем удаляясь от серебряных куполов дворца. А над солдатскими биваками, раскинувшимися под чужим небом, плыла все та же песня — не веселая, не победная и боевая, а грустная, полная горечи. Солдаты ели до отвала, носили мундиры тонкого сукна, мягкие сафьяновые сапоги, теплые шубы, а сытые кони легко несли их из одной битвы в другую, все дальше от дома, и уставали под тяжестью лишь одного груза — захваченных вражеских знамен. Но генералы удивлялись:

— Черт возьми, что это поют солдаты? Неужели у них не нашлось ничего повеселее?

— Такие уж они от природы, Ваше Превосходительство, — отвечали, вытянувшись в струнку, офицеры генерального штаба. — Ребята хоть куда, но есть у них свои странности.

— Подозрительная странность, — нахмурясь, говорили генералы. — Такое впечатление, что они вот-вот заплачут. И чего им не хватает? Чем они недовольны?

Солдаты победоносных полков, каждый в отдельности, были всем довольны. В самом деле, чего еще желать? Одна победа за другой, богатые трофеи, в каждом городе, в каждом селении новые женщины, уже не за горами триумфальное возвращение. На лицах солдат, пышущих силой и здоровьем, было прямо написано, что враг скоро будет окончательно стерт с лица земли.

— А каковы слова этой песни? — любопытствовал генерал.

— Слова-то? Да слова дурацкие, — отвечали офицеры генерального штаба, как водится осторожные и немногословные.

— Пусть дурацкие — но все-таки, о чем там говорится?

— Точно не могу сказать, Ваше Превосходительство, — отвечал один из офицеров. — А ты, Дилем, знаешь?

— Слова этой песни? Сказать по правде, нет. Но здесь капитан Маррен, наверно, он…

— Я, право, затрудняюсь, господин генерал, — смутился Маррен. — Однако, если позволите, мы спросим у сержанта Петерса…

— Ну давайте же, хватит резину тянуть… Бьюсь об заклад… — Генерал внезапно осекся.

Прямой как палка сержант Петерс предстал перед генералом и, немного робея, стал докладывать:

— В первом куплете, Ваше Превосходительство, слова такие:

А потом идет второй куплет, который начинается так: «Туда-сюда, сюда-туда…»

— Что-что? — переспросил генерал.

— Так точно, именно так, Ваше Превосходительство, «туда-сюда, сюда-туда»…

— Что значит «туда-сюда, сюда-туда»?

— Не могу знать, Ваше Превосходительство, песня такая.

— Ну ладно… А дальше какие слова?

И есть еще третий куплет, но его почти никогда не поют. В нем…

— Нет-нет, хватит, с меня довольно и этого, — отмахнулся генерал, и сержант, повинуясь, щелкнул каблуками.

— Прямо скажем, песня не слишком веселая, — выразил свое мнение генерал, когда нижний чин вышел из комнаты. — Во всяком случае, для войны не очень подходит.

— Действительно, никак не подходит, — почтительно закивали офицеры генерального штаба.

Каждый вечер, по окончании битвы, когда еще дымилось, не успев остыть, поле боя, к королю слали гонцов с добрыми вестями. Города были украшены флагами, незнакомые люди обнимались на улицах, звонили колокола церквей… Но если кому случалось проходить ночью по окраинам столицы, он непременно слышал мужской, или женский, или девичий голос, поющий ту самую, неведомо когда и кем сложенную песню. Она и впрямь была довольно грустная, в ней таилась глубокая покорность судьбе, но люди, даже юные белокурые девушки, облокотившись на подоконник, пели ее, забывая обо всем на свете.

Никогда еще в мировой истории, начиная с древних времен, не было таких блистательных побед, таких удачливых армий, таких талантливых генералов, никто не помнил таких стремительных марш-бросков и такого обилия завоеванных земель. Даже самый захудалый солдат-пехотинец к концу войны становился настоящим богачом — так много добычи приходилось на его долю. Сбывались самые дерзкие надежды. В городах по вечерам ликовал народ, вино лилось рекой, плясали даже нищие. А между двумя стаканами вина всегда хочется спеть, затянуть в тесном кругу друзей какую-нибудь нехитрую песенку. «Через поля и села…» — слышалось повсюду, и песня звучала целиком, включая и третий куплет.