Дино Буццати - Избранное

Эта пятерка нашла Сильвестро распростертым на снегу; глаза у него были закрыты, руки скрещены на груди — совсем как у святого. Пес Галеоне сидел возле него и скулил, словно плакал.

Тело положили в гроб и после прочтения молитв предали земле — там же, под сохранившимся сводом часовни. На холмике поставили деревянный крест. А потом дон Табиа и остальные возвратились, оставив свернувшуюся клубком собаку на могиле. В городке никто ни о чем у них не спросил.

Собака больше не появлялась. На следующее утро, когда Дефенденте пошел в сарай, чтобы положить, как обычно, свою дань под лавку, он увидел, что хлеб, положенный накануне, остался нетронутым. И на другой день все еще был там. Он уже подсох, и муравьи начали проделывать в нем свои замысловатые ходы. Время шло, ничего не менялось, и Сапори в конце концов тоже перестал об этом думать.

Но через две недели, когда он сидел в кафе «Лебедь» и играл в карты со старшим мастером Лучони и кавалером Бернардисом, какой-то парень, смотревший от нечего делать на улицу, закричал:

— Гляди-ка, та самая собака!

Дефенденте вздрогнул и сразу же посмотрел в окно. По улице, вихляя всем телом, словно у него свернута шея, бежал тощий и жалкий пес. Он явно подыхал с голоду. Собака отшельника, насколько помнится Сапори, была, конечно же, и крупнее и сильнее. Но разве угадаешь, во что может превратить животное двухнедельная голодовка? Пекарю показалось, что это именно та собака. Как видно, она просидела все время на могиле, оплакивая хозяина, но, не выдержав мук голода, покинула его и спустилась в город, чтобы найти здесь еду.

— Псина скоро ноги протянет, — заметил Дефенденте, хохотнув, чтобы показать, насколько это ему безразлично.

— Вот уж не хотел бы, чтобы это действительно оказалась она, — заметил Лучони с многозначительной улыбкой и сложил карты, которые держал в руке веером.

— Кто — она?

— Вот уж не хотел бы, — повторил Лучони, — чтобы это была собака отшельника.

Кавалер Бернардис, до которого все доходило позже, чем до других, как-то странно оживился.

— А я эту зверюгу уже видел, — сказал он. — Да-да, я видел ее здесь поблизости. Уж не твоя ли она, Дефенденте?

— Моя? Как это так моя?

— Если не ошибаюсь, — продолжал настаивать Бернардис, — я видел ее возле твоей пекарни.

Сапори стало не по себе.

— Ну, знаете, — сказал он, — там столько собак бродит… Может, конечно, и эта была… но я лично такой не помню.

Лучони многозначительно закивал головой, как бы в подтверждение собственных мыслей. Потом сказал:

— Да-да, должно быть, это и впрямь собака отшельника.

— Но почему же, — спросил пекарь, принужденно улыбаясь, — почему она должна быть именно собакой отшельника?

— Все совпадает, понимаешь? Не случайно она такая тощая. Сам прикинь. Несколько дней она просидела на могиле: собаки, они всегда так… Потом почувствовала голод… и вот, пожалуйста, явилась сюда.

Сапори промолчал. Пес между тем, оглядевшись по сторонам, на какое-то мгновение задержал взгляд на окне кафе, за которым сидели трое мужчин. Пекарь высморкался.

— Да, — сказал кавалер Бернардис и посмотрел на Сапори, — могу поклясться, что я ее уже видел. Видел не раз, именно возле твоего двора.

— Возможно, возможно, — отозвался пекарь. — Но я лично не помню…

Лучони с хитрой улыбочкой заметил:

— Меня хоть золотом осыпь, а такую собаку я б у себя держать не стал.

— Она что, бешеная? — испуганно спросил Бернардис. — Ты думаешь, она бешеная?

— Да какая там бешеная! Но я бы поостерегся иметь дело с собакой… с собакой, которая видела Бога!

— Как это — видела Бога?

— Разве это не собака отшельника? Разве не была она при нем, когда там что-то начинало светиться? Ведь всем же понятно, что´ это был за свет! А собака находилась в это время там. Скажете, она ничего не видела? Скажете, она спала? При таком-то представлении? — отчеканил он и весело рассмеялся.

— Чепуха! — возразил кавалер. — Еще неизвестно, что там светилось. При чем тут Бог? Прошлой ночью то же самое было…

— Прошлой ночью, говоришь? — переспросил Дефенденте, и в его голосе зазвучала надежда.

— Да я собственными глазами видел. Огни были не такие сильные, как прежде, но света было все же достаточно.

— Ты уверен? Именно прошлой ночью?

— Да прошлой, прошлой, черт побери! Светилось там, как всегда… Чего тут удивительного?.. — Лицо у Лучони стало и вовсе хитрющим. — Как знать, как знать, может, прошлой ночью огни светились для него?

— Для кого — для него?

— Для пса, конечно. Только на этот раз вместо Господа Бога собственной персоной из рая явился отшельник. Увидел пса на своей могиле и подумал, наверное: вот он, мой бедный пес… А потом сошел на землю и сказал собаке, что беспокоиться больше не о чем, что она уже достаточно наплакалась и теперь может идти искать себе бифштекс!

— Да что вы, это же здешняя собака! — продолжал твердить свое кавалер Бернардис. — Честное слово, я видел, как она вертелась около пекарни.

Дефенденте вернулся домой в полном смятении. Вот ведь неприятность какая! Чем больше он внушает себе, что это невозможно, тем сильнее утверждается в мысли, что действительно видел собаку отшельника. Беспокоиться, конечно, нечего. Но должен ли он по-прежнему каждый день оставлять для нее хлеб? Дефенденте подумал: если перестать ее подкармливать, она снова начнет красть хлеб во дворе. Как же быть? Надавать ей пинков? Пинков собаке, которая как-никак видела Бога? Поди разберись в этом темном деле!

Не так-то все просто, как кажется. Во-первых, правда ли, что дух отшельника явился прошлой ночью собаке? И что он мог ей сказать? А вдруг он ее заколдовал? Может, собака теперь понимает человеческую речь и, как знать, не сегодня завтра сама с ним заговорит? Раз тут замешан Бог — жди чего угодно. Сколько подобных историй мы уже слышали! Он, Дефенденте, и так уже стал посмешищем; а если бы кто-нибудь узнал, какие страхи одолевают его сейчас!

Не заходя домой, Сапори заглянул в дровяной сарайчик. Хлеба, который он оставил под лавкой две недели назад, уже не было. Выходит, собака все же забегала сюда и унесла хлеб вместе с муравьями и приставшим к нему мусором?

Однако на следующий день собака за хлебом не пришла; не явилась она и на третье утро. Это Дефенденте вполне устраивало. Сильвестро умер, значит, все надежды на пользу, которую можно было извлечь из дружбы с ним, рассеялись. И тем не менее, найдя в пустом сарайчике одиноко лежащий под лавкой хлебец, пекарь испытал какое-то разочарование.

Но уж совсем не по себе ему стало, когда дня через три он вновь увидел Галеоне. Собака, явно сытая, куда-то бежала по выстуженной площади, теперь она выглядела совсем не так, как тогда, когда он смотрел на нее из окна кафе. Теперь она крепко держалась на ногах, не пошатывалась и хотя была еще тощей, но не такой изможденной, уши у нее стояли торчком, а хвост закручивался кверху. Кто же ее кормит? Сапори огляделся по сторонам. Люди равнодушно проходили мимо, словно пес для них и не существовал. Перед обедом он положил, как обычно, под лавку свежеиспеченный хлеб и добавил даже кусок сыра. Собака не явилась.