Макс Барри - Компания

Фредди смеется, вытирая глаза.

– Как по-твоему, они это нарочно или просто не догоняют? И какой из двух вариантов хуже?

– Венделу даже повезло, если разобраться. Слышали? Его уже взяли в «Усердие».

– Кто тебе сказал? – взвивается Джонс.

– Одна девка в спортзале, а что?

– У вас нет никаких подозрений, почему все ушедшие из «Зефира» оказываются в «Усердии»?

– Ну, не все.

– Назови хоть одного из ушедших, с кем ты сохранила контакт.

– Э-э…

– Я думаю, – говорит Джонс, – что никакого «Усердия» вообще в природе не существует. Его выдумали, чтобы помешать вам общаться с уволенными.

– Зачем это надо? – пугается Холли.

– Потому что их и не увольняли вовсе, – понизив голос, говорит Фредди и снова смеется.

– Не знаю зачем, но спорю, что это правда.

– А я вот спорю, что тебя вышибут, если не перестанешь разнюхивать. Когда-нибудь Джонс просто не появится, – пророчит Фредди, – и нам скажут, что он ушел… в «Усердие».

– Не надо, – просит Холли. – У меня прямо мурашки по коже.

– Ой, извини. – Пенни, сестра Джонса, садится, заталкивает под стол черную сумку, поднимает темные очки на лоб и демонстративно переводит дух. – Заседали до часу пятнадцати. Свидетельница пустила слезу. Сексуальное насилие… если б Джордж ее не заткнул, она бы до сих пор заливалась. – Она оглядывается в поисках официанта. – Ты уже заказал?

Пенни служит секретарем в суде по семейным делам и каждый раз приносит оттуда такие вот маленькие истории, лишающие жизнь Джонса всякого смысла. Нелегко это – быть младшим братом восходящей звезды.

– Ага. Взял тебе, что всегда.

Поступив на работу в суд, Пенни стала носить приталенные жакеты и блузки с большими заостренными воротниками. Джонс при виде их всякий раз вспоминает вещи из маминого шкафа, которые она на себя надевала.

– Слушай, у меня такое чувство, что мы уже год не виделись. Как твоя новая работа?

– Нормально. Просто здорово. Начал с самых низов, но там есть где развернуться.

– Да? – Пенни распускает волосы, собранные в черный блестящий хвост. – В какой отрасли трудитесь?

– Ну… это холдинговая компания.

– И что же она контролирует?

Джонс отводит взгляд.

– Да всякое. Разносторонний портфолио.

– Чего темнишь? Порнухой промышляете, что ли?

– Нет, не порнухой. – Сестра смотрит на него, и он раскалывается – тактика, успешно применяемая ею с тех пор, как ему исполнилось девять. – Вообще-то я толком не знаю. Я думал, они продают тренинги, но этим занимается только мой отдел, а компания в целом… не знаю.

– Ого, – произносит Пенни.

Официант приносит им кофе.

– Вот так. Я обязательно выясню, только это… крупное предприятие. У них там все по-другому.

– А сам ты что делаешь?

– Понимаешь, – мнется Джонс, – на той неделе у нас сеть полетела, а без нее особенно делать нечего. Сидим в основном и разговариваем, пока все не наладят.

– Как, говоришь, называется твоя фирма?

– «Зефир».

– Впервые слышу.

– Это очень крупная компания в…

– В своей неведомой области.

– Точно.

– Стивен, это ненормально.

– Да? – Джонс обеспокоен. – Со стороны, наверное, видней. В самом-то «Зефире» все, похоже, считают, что так и надо.

– Нет уж. Поверь мне. Не знать, чем занимается твоя фирма, – это что-то из ряда вон.

– Ну, это ведь не судебная система. Это реальный мир, – с некоторым смаком выдает Джонс. Когда он был студентом, а Пенни только начинала работать, она поминала этот реальный мир на всех семейных обедах. – Так, наверное, и положено в большом бизнесе.

Пенни, помолчав пару секунд, берет чашку с кофе.

– Ну, может, и так.

– Я все-таки хочу выяснить что к чему, – вздыхает Джонс.

– Да, хорошо бы.

На нижних этажах «Зефира» происходит движение: это шебуршатся снабженцы. Работа у них как в зоопарке: весь день они закидывают незнакомые продукты в клетки загадочных животных, а когда кормежка заканчивается, животные просят еще. Снабженцы считают себя чем-то вроде машинного отделения «Зефира» и порой пытаются представить, что будет, если они просто запрут дверь и лишат «Зефир» печатных бланков, отрывных блокнотов и бутилированной воды. Рухнет фирма, вот что будет. В дни своей славы снабжение занимало три этажа и имело собственный лифт; старые работники порой задирают ноги на стол и повествуют об этом новым. Послушать их, так запросы других отделов были некогда именно запросами, которые снабжение удовлетворяло по своему благоусмотрению. Тогда все служило долго, не то что теперь: если кто заказывал авторучку, чернил к ней хватало на восемь лет. И стажеры вели себя не в пример уважительнее: понимали, что вся их книжная премудрость плевка не стоит. Золотые были деньки, без всяких этих паскудных словечек вроде спада, рационализации и реорганизации. Теперь снабжение ютится на половине одного несчастного, этажа, людей в нем вчетверо меньше, и работают они вчетверо больше. Требования отделов приходится выполнять в тот же день, иначе будет скандал. Они даже не звонят больше, отнимая у снабженцев возможность договориться об отсрочке; их наглые заявки (5 упаковок синих шар. ручек, к 10 час.) просто поступают на снабженческие компьютеры.

Вернее, поступали. Как только локальная сеть полетела, возобновились телефонные звонки. Снабжение воспряло, почуяв дух перемен. В отделе у них по-прежнему двенадцать единиц и бюджет смехотворный, но есть надежда, что дни славы настанут вновь.

«Зефир холдингс» понемногу набирает обороты, восстанавливая прежний рабочий ритм. Не потому, что наладили сеть, о нет. Восточное крыло девятнадцатого этажа так и остается пустынным. Ни один сервер не обитает там, ни одна сеть не может прижиться в столь суровых условиях. Пересохшие кабели тщетно томятся по информации. Там все мертво и уже не вернется к жизни.

Но сеть сетью, а работать надо. Две недели назад, когда сеть отключилась, администрация заверила служащих, что решит проблему через несколько дней; теперь все понимают: этому сбыться не суждено. Новые способы общения прорастают повсюду, как свежая трава после дождя. В отсутствие электронной почты работники открывают для себя искусство телефонного разговора. Оказывается, что вопрос, ранее требовавший трех дней и шести электронных писем, по телефону можно решить за пару минут. Спама и компьютерных вирусов (компьютерщики объявляли то и другое неразрешимыми проблемами) больше нет. Почтового юмора, смешного только на первых порах, тоже. Просьбы переслать письма по цепочке под угрозой личной безопасности утратили силу. Коллеги, жаждущие продать машину или пристроить котенка, никому больше не докучают своими объявлениями.