Венди Герра - Все уезжают

„Бэтмен“

„Новый кинотеатр „Парадизо““

„Женщины на грани нервного срыва“

„Секс, ложь и видео“ (Золотая пальмовая ветвь в Каннах)

„Общество мертвых поэтов“

„Пир Бабетты“

Не забудь, что 5 октября прошлого года Далай-лама получил Нобелевскую премию мира, и это уже история. И что 7 марта того же года возник скандал вокруг „Сатанинских стихов“ Салмана Рушди, и Иран разорвал отношения с Великобританией.

Не забудь, что все это имеет то значение, которое ты ему придашь. Только твое тело и твоя душа, твой внутренний мир могут судить меня и понять, что я чувствую, зная, что когда ты все это прочтешь, я уже стану прошлым. Отнесись к прошлому с уважением. Не забывай меня.

Не сотрудничай с беспамятством. Следуй за воспоминанием, пусть оно даже пустое, но какое уж есть! Какое нам было дано понять. Где ты была, когда происходило все то, о чем я тебе рассказываю. Где ты сейчас, что делаешь, пожалуйста, не лги Дневнику, пиши всегда правду — это самое маленькое, что ты можешь потребовать от самой себя… Кто-нибудь сообщит тебе, где я нахожусь. Где я оказался, вместо того чтобы быть рядом с тобой и диктовать это тебе в Дневник.

Хорошо я поступил или плохо, со временем узнаю.

А пока главное — не забывать.

Дорогой Дневник! Все уезжают, все меня покидают. Большинство устремляется наружу, Антонио же избрал безыскусный путь внутрь, сопряженный с удушьем, клаустрофобией и сыростью.

Различные образы, ассоциирующиеся с неким коллективным чувством, способны захватить человека в плен.

Дорогой Дневник! Разве мы этого достойны? Не загоняйте меня больше в ловушку, я этого не выдержу.

Два маленьких алмаза, что были в ушах у Антонио, прикреплены к письму и поблескивают двумя стрекозками, даря мне свой свет, в то время как перед ним сейчас непривычная темнота. Пусть кто-нибудь скажет мне, что делать. Я совсем растерялась. И хотя пытаюсь перейти улицу, чтобы встретить его, и вхожу в кинотеатр, все напрасно — я его не увижу. Он скрылся, отправился в неизвестное мне внутреннее путешествие. Что это за путешествие? Как могла подвести его к этому какая-то идея или чувство?

Снимаю свои прежние сережки, те, что подарил мне Освальдо, освобождаюсь от них не без боли. Алмазики Антонио блестят на их месте как никогда в эту странную гаванскую ночь. Это только наша ночь, и я, обнаженная, «на седьмом небе и в алмазах», позирую для него и смотрю его фильмы. Ем из его любимой тарелки, готовлю те же блюда, которыми мы лакомились вместе, я — это он и одновременно я, слившиеся в особом прекрасном танце. Он всегда встретит во мне небывалую свободу.

Таков ритуал, связанный с алмазами, с их светом, с моей памятью о тебе.

Иду к маме, на улицу Ховельяр, к себе домой… Начинаю понемногу прощаться. Иду на цыпочках, глядя себе под ноги, чтобы не угодить в лужу. Вот где меня бросил Освальдо, но теперь я уже знаю о существовании Антонио, а это означает, что я тоже существую и что мое тело мне повинуется.

Улица напоминает сцену из фильма Томаса Гутьерреса Алеа [41] Томас Гутьеррес Алеа (1928–1996) — кубинский кинорежиссер, работавший как в игровом, так и в документальном кинематографе. Видный представитель нового латиноамериканского кино. . Ничего не меняется, и все продолжается. Я гляжу на людей, а люди издали глядят на меня, и вместе мы составляем один компактный механизм, перемещающийся по пропитанному солью городу. Вижу газету и подхожу, хотя никогда не читаю газет.

Думаю об Антонио. Он просил быть в Дневнике откровенной, сохранять ясность и твердость. Он просил, чтобы я изливала душу и прямо говорила о том, что рассказывала ему. Так и сделаю. Мама давно и безуспешно разыскивает журнал «Спутник»; в поисках любимого журнала она обошла все киоски, но вместо него там теперь продаются какие-то желтые издания типа буклета под названием «Афиша». Культурный гид по городу. Путеводитель, который за пять сентаво направит нас в кино и театры, где мы сможем поднять себе настроение и немного отвлечься, чтобы время прошло побыстрее.

Пытаюсь раздобыть для матери хотя бы старый номер «Спутника», но тщетно.

Как мне отыскать Антонио? Какой ритуал поможет добраться до него?

Играть с огнем. Играть со страхом.

Кто я? Чего хочу? Куда стремлюсь? Ощущаю на губах налет соли, которую приносит ветер в моем городе.

Почему Антонио появился в моей жизни как какой-то сигнал? Что теперь будет? Что ты хочешь мне сказать?

Все последние годы я была для него натянутой стрелой, обнажаясь каждый день, как впервые, учась преображаться, как того требует связь двух художников, чтобы иметь продолжение. Я ускользала, словно плавучие водоросли, когда, охваченный страстью, он искал меня под простынями, и тайком вытягивалась перед зеркалом, в то время как его модели раздвигали ноги в мое отсутствие.

Я знала ревность и маску ревности, зависимость и терзания, начала переводить ложь в великолепные версии, чтобы успокоить мучительную тревогу. Он научил меня пользоваться всеми приборами на его стеклянном столе, едва возвышающемся над полом, управляться с китайскими палочками и разбираться в самых дорогих духах.

Я побывала в роскошных местах, в театрах, устланных коврами, неизвестных отелях и недоступных учреждениях. Мне никогда больше не понадобилось перелезать через ограду, чтобы попасть на приемы для самых избранных, но и не пришлось испытать удовольствия от тайного купания голышом в посольской резиденции.

Я познакомилась со множеством людей, заурядных и гениальных, ничтожных и могущественных, приятных и незабываемых. Выучила французский и в течение трех лет — чересчур часто на мой вкус — посещала «Бермудский треугольник», то есть международный аэропорт имени Хосе Марти, где исчезают навсегда все, даже Освальдо, чтобы не ходить далеко за примерами.