Дмитрий Пригов - Только моя Япония (непридуманное)
- Название:Только моя Япония (непридуманное)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Новое литературное обозрение
- Год:2011
- Город:Москва
- ISBN:978-5-86793-908-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Дмитрий Пригов - Только моя Япония (непридуманное) краткое содержание
Дмитрий Александрович Пригов (1940–2007) — известный поэт и художник, лидер и теоретик концептуализма, лауреат Пушкинской премии (1993), автор многих, ставших хрестоматийными авангардистских текстов. Эта книга является второй частью задуманной трилогии (первая — «Живите в Москве» — вышла в издательстве «Новое литературное обозрение» в 2000 г.). Перед читателем жанр записок путешественника, рассказывающих о пребывании автора в Японии. Повествование причудливо сочетает этнографические подробности с фантастикой, обстоятельное и достоверное описание быта жителей Японии с гротеском.
Только моя Япония (непридуманное) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Вот и живи тут. —
Да я тут временно. —
Ах, он временно, да и еще судит нас. —
Нет, нет, я не сужу, я просто как натуралист собираю объективные и ничего практически не значащие сведения. —
Для него, понимаешь, это все ничего не значит. А для нас это много, ой, как много чего значит. —
Так я про то же. —
Нет, про то же, да не про то же. Даже совсем не про то же. Даже совсем, совсем про другое! —
Ну, уж извините. —
Нет, не извиним. —
Ну, не извините. —
Нет уж, извиним, но неким особым способом, как будто бы и не извиним, но все-таки извиним. И тем самым докажем наше реальное и прочее превосходство. Ну, доказали. —
Доказали. —
Помиримся? —
А мы и не ссорились. —
Тогда все нормально. —
Тогда все нормально. —
Понятно, что подобный диалог вполне невозможен с ритуально вежливым, этикетно закрытым и улыбающимся японцем — все это разборки с самим собой и своей больной совестью.
Так что прощай, Япония, возлюбленная на время моего краткого пребывания в тебе. Прощай по-близкому, по-житейски, и возвышенно, и по-неземному — навсегда. Уезжаю в края, где политики и просто люди говорят вещи разнообразные, порой ужасные и невыносимые, но на знакомом, понятном и почти легко переносимом языке. Где и я могу сказать им и о них все, что захочу. Ну, не то чтобы абсолютно все, но кое-что. Но все-таки. И они это поймут. Поймут даже то, что и не могу сказать и посему не сказал. И поймут правильно. И жестоко накажут меня за то. Но тоже по-свойски, по-понятному.
И напоследок поведаю об одной нехитрой истине, открывшейся мне по причине удивительного непрекращающегося моего писания. Несмотря на обещанный и многократно подтвержденный на весьма замечательных примерах закон иссякания энергии записывания и писания, по мере пробегания времени пребывания в стране Постоянного Стояния в Центре Неба Великого Солнца, она не иссякала. Да так оно в любой чужестранной стране. А в Японии — так и особенно. Но я, как уже давно всем понятно, пишу совсем не про Японию. И вообще, всякая чужая неведомая земля — просто наиудобнейшее пространство для развертывания собственных фантазмов. Вот один из последних я и привожу в завершение.
Японская хрупкость
Вот и подумалось про японцев —
Кушают палочками
Какие-то травки
Как кузнечики лапками в сухих растениях перебирают
Вот опять подумалось про японцев —
Бегут под зонтиками
Уже в воздухе над мокрыми камушками
Ножками перебирают
А из Японии подумалось —
Вот толстоногие русские девки
Ходят по сухой траве
Хрупают как слоны белые индийские
Вот подумалось о Японии —
Лучше не думать о Японии!
Времени жизни не хватит
А вот не об Японии —
Тела хрупких американских матросов
В заостренных, как края Фудзи, зубах недремлющих
акул —
Помнится ли японцам такое?
И подумалось в качестве японца обо всем другом:
Что оно — другое?
И вместе с японским оно все-таки меньше
Чем все
А про японцев думается часто
Что можно услышать
Как мысли их, словно кузнечики лапками
Перебирают легко извилины их суховатого мозга
Когда мне впервые в детстве подумалось об Японии
Кошачий кашель сотрясал сухонькие переборки моей
грудки
И воспаленный красный шар бросился в голову:
Япония!
Думалось, думается, не думается про японцев —
Как это они, не имея слизи
Обматывают чужое —
Видимо, потрескивая сухим статическим электричеством
Подумалось про себя —
А не японец ли я?
И почувствовал сухость в потрескивающих суставах
И шуршание обтягивающей кожи
Подумалось про японцев —
А японцы ли они?
Не гладкие ли они камни побережья мирового
океана?
Не легкие ли белые нити вздрагивающей паутины
Легко опутывающие осенние желтые ломкие листья
И снова подумалось о японцах —
Думаются ли они такими
Или они такие и есть
Что думаются именно такими
И подумалось про японцев —
Не сухость ли европейского мышления
Облекает своей сухостью их внешнее поведение
Уподобляя их единственно знакомым примерам
сухости
и хрупкости —
Кузнечикам
И еще мне подумалось о японцах
Как о китайцах
Как если бы о кузнечиках и как о цикадах
О мощных и звучных лапах последних
И о сухих, цепких и изощренных лапках первых
Надо же — подумалось мне о японцах —
Неужто ли не убивают? Неужто ли не убьют? —
Убьют! Убьют! Еще как убьют-то! И украдут,
украдут!
Человек везде не окончательно из рода кузнечиков
Но в то же время подумалось о японцах —
И среди них встречаются грубые, толстые и мясистые
Но и в них, и в их душах
Произрастают тонкие, колышущиеся
Суховатые и ярко расцвеченные стебельки трав
странных переживаний
И вот что еще подумалось об японцах —
Что они обдумали, как им быть японцами
А им, видимо, быть японцами сподручнее таким
образом
Какие они и есть
И еще подумалось о японцах —
Вороны кричат в императорском дворце
Какой-то постоянный блуждающий шорох
Мелкий дождик осматривает исторические окрестности
И еще подумалось не об японцах —
Вечное шебуршение недовольной совести
В русских слизистых душах
Не есть ли память предположенной и неосуществленной
Мелодичной и облагораживающей японской сухости
И еще подумалось про японцев —
Жизнь переломится как сухая травинка
А они изловчатся перескочить на другую
Или не изловчатся
А также подумалось про японцев —
Золотые карпы плавающие в пруду
Внутри себя обладают необыкновенной строгостью и
суховатостью решений
И тем самым они все же японские
Однако же подумалось про японцев
Что еще есть и немцы
Есть американцы и русские
Но они — совсем не японцы
Еще мне думалось, подумалось про японцев
И придумалось, что они — вовсе не японцы
А нечто природообразное
Похрустывающее суставами
Но лежащее как плоский камень
И подтекающее как прозрачная вода
И подумалось о японцах в терминах конца света
Что когда он подступит, то они будут уже не
японцы
А некие, лицом обращенные к концу света
К чему, собственно, и были всегда преуготовлены
Интервал:
Закладка:
