Дарья Симонова - Феромоны Монферрана

И она приплыла сама! Лишнее доказательство в пользу взаимности любой симпатии: как-то на перемене после невнятного семинара по НЛП Валентина Всеволодовна подошла к Каспару и предложила ему писать диплом у нее. Он возликовал и сознался во встречных желаниях. Одновременно ему хотелось узнать, чем он обязан расположению. И Валентина не заставила долго ждать ответа:

— Мне о вас рассказал один мой знакомый. Борис Митрофанович, если Вы помните…

Помнил ли Каспар Бориса Митрофановича?? Еще бы… Фаныч. Вздорный скандалист. Два кусочка сахара… гемофобия. Но, матерь Божья, что же он хорошего мог сказать о разочаровавшем его выскочке-фрейдисте, который своими воззрениями посмел пошатнуть самооценку достойнейшего гражданина?! И что общего могло быть у милой умной женщины с этим вредным типом…

— Человек он своеобразный. Но умеет признать свои ошибки, — невозмутимо продолжала Валентина. Вам не верится, я чувствую. Не носите красное, в нем Вы меньше располагаете людей к себе.

Валентина изъяснялась неожиданно. Потом что так до людей лучше доходит. Каспар поначалу ловил ее на играх в ассоциации, но она использовала это для поиска его слабых точек.

— Только учтите: голубой — это тоже не мой цвет! — Каспар опрометчиво процитировал реплику из «Кабаре». Валентине тоже нравился этот фильм.

— Да разве я на это намекаю? — весело посмотрела она поверх очков, и снова прикинулась уютной радушной домохозяйкой, которая зовет на борщ с пампушками. — Скажите, человек с протестантским именем, почему Вы всегда настороже? Вы всегда протестуете заранее?

Именно так! Когда Каспар с Валентиной уже вверглись в жаркую дипломную полемику, ученик все же раскрутил учителя на ответное откровение:

— Вы уверены, что Борис Митрофанович последовал моим нехитрым рекомендациям… Он же меня едва ли не проклял! Может, мы говорим о разных людях?

— Не кокетничайте. Двух одинаковых Митрофанычей, которые обратились к двух одинаковым Каспарам, не бывает. Да, характер у него тяжелый. Он из породы тех, кто обругает, но послушается. Кто хает ваше блюдо, а потом сожрет за милую душу. Обидно? Мне тоже. Я ведь была его женой…

Каспар онемел от изумления. Вот уж воистину тонка прослойка, а где тонко, там и рвется! Валентина невозмутимо продолжила:

— Это очень давняя история. Но мы общаемся, ведь у нас… точнее, у меня от него дочь. Он изложил мне ваши оригинальные выкладки. Про его гемофобию и, как следствие, некую брезгливость к женскому полу, к детородной функции вообще. Браво! Вы попали в точку, протестантский человек. Но, видите ли, наша с вами досада в том, что мало кто слушает свои скрытые течения. А на поверхности шелуха, корысть и склока. Когда-то Борис был энергичным и щедрым. Для всех, кому посчастливилось не приходится ему близким родственником, он был душа-человек. Впрочем, и о близких напоследок он умел позаботиться: можете себе представить, что он оставил нам с дочкой квартиру…

— Нет, не могу! — вырвалось у Каспара. — Я вообще не верю больше в подаренные квартиры. Это миф! Или, как говорит мой друг детства, рекламная компания от Господа Бога.

— Не горячитесь, — улыбнулась Валентина. — Есть хорошие времена, а есть плохие времена. И в хорошие времена мы разбрасываем наши камни. А в плохие времена их подбирает кто-то другой. Почему бы не подарить одну квартиру, если у тебя есть пара-тройка других? А Боря в этом смысле был завидным женихом: ему повезло с бабушками-тетушками, и когда-то, — в хорошие времена — ему и в голову не могло придти, что он будет нуждаться в недвижимости. Однако, не преумножая, мы уменьшаем, а когда стоим на месте, то пятимся назад. Вот и у Бори так: вроде все квартиры должны были достаться ему, а достались ушлой седьмой воде на киселе. То тетушка, божий одуванчик, отпишет квартиру ухаживавшим за ней соседям с тремя детьми — и это как гром среди ясного неба для родни. То двоюродная бабушка, одинокий обломок империи, вспомнит о своей давно забытой крестнице. Но Борис в ус не дул. Жил с больной мамой, занимался своей любимой структурной лингвистикой и держался барином. Одно дело — терять свое, кровью и потом выстраданное. Это всем не по нраву. Другое дело — терять то, что лишь могло бы стать твоим. Из-за этого рвать на себе волосы — удел предприимчивых. А Борька — типичный баловень-интеллигент. Такие разоряются величественно и великодушно. Он вздорный, но не жадный. Может, как с Вами, многоуважаемый доктор, для острастки потребовать свои деньги назад — но настаивать не будет.

Из дальнейшего повествования Каспар понял, что категорически ошибся в диагнозе. Но Валентина велела не торопиться с выводами:

— Я же предупредила: помните о скрытых течениях! Людям свойственно прикрывать их внешней материей. И потому жизнь их ничему учит.

Под внешней материей надо было понимать то, что Фаныча окончательно выжили из дома. Сестра с семьей разошлась с мужем и вернулась к маме. Бориса, конечно, никто не гнал на улицу, но жизненного пространства категорически не хватало. Он перебрался в коммунальную комнату — объедки от некогда шикарного недвижимого наследства и загрустил. Тогда ему и вспомнилось давнее обещание отца. Вероломного и высокопоставленного, который ушел из семьи, когда дети еще были маленькими. Когда вероломный состарился, он вспомнил о непутевом невысокопоставленном сыне и пообещал ему: родишь наследника — отдам тебе дачу на Истре. Это была, конечно, непростая дача — так же, как и отец Фаныча был непростым отцом.

— Я вижу, что все в этой семье непросто. Но экскурс в семейную историю предлагаю считать закрытым, — угрюмо сдал позиции Каспар. — Я и так чувствую, что с Борисом спорол лажу. Человек просто решал свои жилищные проблемы матримониальным способом. У него родилась дочь, а нужен был сын, ведь так? Он стремительно женился, но ребенок не получался по каким-то причинам. Но это в данном случае неважно — главное, что все нагромождения по части его фобий — полная чушь.

— А почему ребенок не получался, подумай, — требовала Валентина и сама же отвечала. — А потому что сын, в данном случае, удобная отговорка. Ведь может снова получится дочь! Что дает возможность избегать деторождения вообще, а в том, что плод любви так и не появляется, винить женщин. Ах, дескать, опять не та! Не тот единственный свет очей… То бесхозяйственная, то корыстная, то глупая. Я их всех видела. Всех этих барышень, которые пытались осчастливить непутевого Бориса. Так уж у нас повелось — Борька все мне рассказывал и жаловался. Ноль в ноль — как жаловался на меня же когда-то. А жаловаться-то было грех! Да, они все были разные. Но уж поверь мне, среди них не было ни корыстных, ни глупых! Потому что, во-первых, если бы хоть одна оказалась хищницей, то Борю бы окрутили с потрохами, и даже без долгожданного сына. А, во-вторых, если бы хоть одна оказалась дурочкой, то она бросилась бы рожать от него, поверив в сказку о дачном двухэтажном дворце со всеми удобствами и домработницей. И проиграла бы. На такие приманки обычно ловятся мелкие рыбки…