Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра

Они двигались от острова к острову, объезжая каждый на своем каноэ, потом плыли дальше. Несколько раз им попадались канадские гуси, неизменно поодиночке — по-видимому, стоявшие на страже самцы, самка же сидела в спрятанном где-то поблизости гнезде. Поиски длились около трех часов, пока Рори заметил в четверти мили пар у гусей, низко летевших над водой, и, даже еще не глядя в бинокль, знал, что поискам на том конец. Он мгновенно разглядел, что передний гусь поменьше и посветлее. Потом ясно увидел в бинокль белое пятно на голове передней птицы, и на какой-то короткий, волнующий миг ему показалось, будто он снова на Барре, а в ушах стоит шум атлантического прибоя. В ушах его действительно стоял шум, но то был стук его собственного сердца.

— Вон он! — сказал Рори.

Восемь-десять секунд было видно гусей, потом они скрылись за довольно большим островом, поросшим густым ельником и пихтой. Рори отвел бинокль и перекинул взгляд на другой конец острова, затаив дыхание, ждал он, когда они появятся. Но гуси так и не показались.

- Они сели за островом, - сказал Рори. - Причалим и проберемся поближе, чтобы получше разглядеть.

Вновь взялись за весла, орудуя с превеликой осторожностью, чтобы не поднимать плеска и не стукнуть веслом о борт. Оба молчали. Приближались медленно. Рори развернул каноэ к берегу, к маленькой закраине белого песка. Добравшись до мелководья, он вылез из каноэ и придержал его, чтобы не заскрипело по песку. Сняв мокасины и закатав штаны, Кэнайна вброд пошла к берегу. Затем, вместо того чтобы вытащить каноэ на берег, Рори поднял его и бесшумно поставил на песок.

Кэнайна вновь надела мокасины. Крадучись двинулась в темный ельник, часто останавливаясь и прислушиваясь; Кэнайна шла сзади, пропустив Рори вперед. Склонив голову набок, он вдруг остановился. Он услышал слабое гортанное гоготанье - голос кормившейся гусыни-канадки — и потом череду резких, более сочных и густых звуков, похожих на тявканье. Вот уже восемь лет не слышал Рори этого тявканья, но тотчас же узнал голос кормившейся белощекой казарки.

Обернувшись к Кэнайне, он улыбнулся. Она тоже улыбнулась, губы мягко раскрылись, обнажая белые зубы, в уголках рта обозначались ямочки.

Низко пригнувшись, они вновь поползли вперед, продираясь сквозь прибрежные заросли ольшаника и воековицы. Теперь Рори видел озеро по ту сторону острова; здесь, в западной части острова, раскинулась широкая мель, обильно поросшая тростником и осокой, ощетинившимися острыми зелеными колючками. Он почувствовал, что Кэнайна тянет его за рукав, обернулся и посмотрел на нее. Она показывала не прямо перед собой, где он искал, а чуточку вправо. Он перевел взгляд в ту сторону и сразу же увидел гусей. Гуси были отлично видны в ста ярдах от берега, и Рори недоумевал, как не заметил их прежде. Птицы деловито кормились, то и дело переворачиваясь гузкой вверх, глубоко погружая в воду длинные шеи. Каждые несколько секунд, когда они поднимали головы над водой, из клювов нелепо, словно усы, свисали покрытые илом корешки и стебли.

В таком месте, где сквозь редкий кустарник он мог, оставаясь незамеченным, наблюдать за птицами, Рори растянулся на животе, Кэнайна подползла и легла рядом, так что они почти касались друг друга. Рори в бинокль всматривался в гусей, потом передал бинокль Кэнайне, которая взяла его с нетерпеньем. Время от времени гуси прерывали кормежку и нежно беседовали.

Потом Рори увидел то, чего ждал, что надеялся увидеть. Запустив в очередной раз голову под воду в поисках пищи, Белощек вынырнул с полным клювом, а канадка вернулась ни с чем. Но Белощек не стал есть, а нагнулся вперед, подрагивая крыльями и грациозно вытянув длинную шею, так что клюв почти касался воды. Быстро поднимая и опуская тонкую шею, он предложил корм канадке. Та приняла корм, а Белощек с трепещущими крыльями вытянулся вперед, над спиной канадки, которая была крупнее его, и аккуратно разгладил перышки на ее крыле. В этом было столько нежности и изысканного почтения, что Рори показалось, будто он присутствует при чем-то сугубо личном, чего человеку не положено видеть. Он знал, что стал свидетелем ритуала ухаживания, который в естественных условиях биологам редко удавалось видеть.

- Видели? - шепнул он Кэнайне. — Вот вам доказательства, что они спарились и что белощекий -самец.

Не отрывая глаз от бинокля, Кэнайна кивнула.

— Я говорил вам, что гуси способны влюбляться. Верите мне теперь?

Она опять согласно кивнула.

Минут десять наблюдали они за гусями, передавая друг другу бинокль. За это время Белощек еще раз повторил этот ритуал, как и прежде, ласково разгладив перышки на крыле подруги.

— Правда, похоже на поцелуй? — спросил он Кэнайну.

Рори все это казалось ужасно трогательным. Внезапно всплыли, напомнив о родине, его ребячьи воспоминания о белощеких казарках на Барре, и впервые с тех пор, как покинул тесную лачугу у моря, он почувствовал приступ ностальгии. Во все это трудно было поверить. Его забросило в бескрайние еловые леса приполярной Канады, более чем за три тысячи миль от Гебридских островов, и вот он следит за Белощеком, который, быть может, покинул пролив между Гусиным островом и Баррой в то самое время, когда он, Рори, выехал из Торонто.

В конце концов, не потревожив гусей, они уползли прочь. Возвратившись на крошечный пляж, спустили на воду каноэ и в молчании отчалили от острова. Отплыв на порядочное расстояние, Рори перестал грести.

- Этому трудно поверить, - сказал он. — Теперь,после того, как я видел все это своими глазами, поверить еще труднее, чем тогда, когда вы мне рассказали впервые. Потому что теперь я вижу, как он здесь неуместен. Для белощекой казарки ужасно оказаться так далеко от моря, от утесов и морского прибоя.

Кэнайна повернулась и смотрела на него.

- Знаете, - продолжал Рори, - этот чертяка попал в хорошенький переплет. Бьюсь об заклад, ему тут совсем не по себе, на этом мелком малюсеньком озеришке, со всех сторон окруженном землей. Но теперь он посвятил себя даме, которая любит пресную воду и болота не меньше, чем он - море. Он вправе требовать развода... на том основании, что характерами не сошлись.

Рори вновь начал потихоньку грести, продолжая свою речь.

- Ну а что им делать осенью, когда настанет пора перелетов? Всеми фибрами своего существа он будет стремиться к морю, а она — тоже всеми фибрами -к болотам в долине Миссисипи. Но она будет в окружении гусей собственной породы, которые привычным путем полетят на юг, и она инстинктивно полетит вслед за ними. Он же будет разрываться в полной растерянности. Инстинкт будет побуждать его лететь к морю, другой инстинкт заставит остаться с ней. Ему придется выбирать между любовью к ней и любовью к морю.