Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра

Он вспомнил мать и как она отравила себе жизнь из-за одной ошибки, выйдя замуж за человека не своего класса. С горечью думал он, что мог бы жениться на потаскушке с кроличьими мозгами, вроде Пегги Макнил, не услышав ни одного упрека, но Кэнайна Биверскин должна была остаться за пределами его общества, потому как в верхних слоях ее кожи содержалось чуть больше цигмента меланина. Он принадлежит к роду, ведущему стадный образ жизни, и должен жить и трудиться вместе с себе подобными, и, чтобы добиться их расположения и обеспечить тем самым себе дальнейшее продвижение, он должен почитать взгляды и убеждения ближних как свои собственные.

Рори встал и поплелся домой вверх по откосу.

Он был влюблен, но не испытывал радостного подъема, лишь отчаяние и сознание поражения. Как легко было ему осуждать несправедливость, жертвой которой стала Кэнайна, и в ореоле собственной непогрешимости клеймить расовый фанатизм сограждан. Это было легко, потому что он выступал с безопасных позиций стороннего наблюдателя, неуязвимого случайного свидетеля, а не участника событий. Теперь он сам очутился на арене, сам был втянут в борьбу, и расовый вопрос стал выглядеть совсем иначе.

Еще час назад он мог бы с жаром утверждать, что сам он выше расовых предрассудков, просто на них не способен. А теперь он покорно склонялся перед ними, позволив этим предрассудкам определить самое главное в его жизни решение. И он не обманывался — точно знал, что он делает и почему.

На дальнем конце поселка, глядя на бледный серп, тоскливо завыла ездовая собака. Потом завыли и другие собаки, и прохладный ночной воздух огласился пронзительным лаем. Потом облако затянуло луну, собачий хор унялся, и Рори Макдональд, терзаемый сомнениями и угрызениями совести, вновь остался наедине со своими мыслями.

На следующее утро Рори и Джок начали готовиться к первой вылазке в глубинку гусиного края. Милях в сорока к югу от Кэйп-Кри в залив Джемса впадала большая река Оттер, и Рори полагал, что как раз в том районе проходит граница гнездовий гусей с Миссисипи и из Южной Атлантики, поэтому и решил обследовать сначала участки вверх по Оттеру. На это было необходимо недели две. Он взял напрокат у Берта Рамзея каноэ длиной в восемнадцать футов, подвесной мотор и палатку. Спальные мешки, котелки и провизию упаковали в рюкзаки. К вечеру все было готово к походу — они собирались двинуться в путь спозаранку.

Кэнайну Рори не встречал весь день.

Но вечером, когда уже начало смеркаться, он увидел ее. Он снова стоял у окна своей комнаты, глядя на индейский поселок, когда Кэнайна с охапкой книг прошла по тропинке к церкви. В сумерках он не сразу узнал ее, потому что она опять надела резиновые сапоги, закуталась в большую черную шаль, и вид у нее был такой, как у всех других индианок. Кэнайна была почти у самой церкви, когда Рори понял, что это она.

Кэнайна вошла в маленький каркасный домик с приземистой прямоугольной башенкой, и Рори с громко бьющимся сердцем ждал, когда она снова выйдет на улицу.

Быстро смеркалось, но Рори все ждал и ждал у окна. В конце концов в полутьме промелькнула Кэнайна. Через несколько секунд темнота поглотила ее, и Рори изо всех сил напрягал зрение, чтобы еще раз хоть на минутку увидеть ее. Потом он разглядел, как откинулся и быстро упал полог у входа в хибарку Биверскинов и в тусклом желтом квадрате на миг показалась маленькая закутанная шалью фигурка.

Рори отошел от окна, шатаясь как пьяный, голова его шла кругом. Включил свет, лег на кровать и уставился в потолок. Теперь он и в самом деле угодил в беду не хуже того гуся на Кишамускеке. Влюбился в девушку, на которой ни при каких обстоятельствах не может жениться. А за эти три месяца она еще часто будет попадаться ему на глаза - он надеялся, что будет, хотя и сомневался, хорошо ли это для них обоих.

Две недели путешествовал Рори с Джоком, и все это время Кэнайна Биверскин едва ли на минуту выходила у Рори из головы. Экспедиция прошла успешно и дала много ценного для его исследований. Они не обнаружили гнездовий канадских гусей — Рори и не предполагал найти их, — зато нашли несколько больших скоплений гусей, которые сами поведали о себе. Больше половины из них разбилось на пары или на стайки из тех, кто в этом году не выводит потомства. Лишь один примерно из пяти гусей оставался одиночкой - такие сразу же с тревожным гоготом взмывали в воздух при виде каноэ. Рори брал на заметку отмели и открытые поляны, где надеялся летом произвести отлов и кольцевание птиц во время линьки.

В последнюю ночь Рори и Джок устроили привал в устье Оттера. В этот вечер закатное небо было опоясано белыми тонкими лентами перистых облаков. Рори заметил, что Джок с тревогой посматривает на скопление облаков. Наконец индеец сказал:

— Завтра ветер. Мы остаемся.

Придется подождать еще один день. Мысль об этом внезапно показалась Рори унылой и совершенно невыносимой.

— Нужна черт знает какая буря, чтобы я завтра не добрался в Кэйп-Кри, — сказал Рори.

— К чему спешка? — спросил его Джок. — Еды нехватит?

— Не хлебом единым жив человек, — сказал Рори.- Разумеешь, Джок? Так в писании сказано.

— Конечно, знаю, — быстро ответил он. — Это значит, что в другой раз вам лучше взять с собой девчонку Джо Биверскина. Тогда не придется устраивать дурацкую гонку на обратном пути.

Рори рассмеялся, но его поразило замечание Джока: за всю поездку ни разу не упоминалось имя Кэнайны.

— При чем тут Кэнайна?Джок улыбнулся.

— При чем? Вам-то, я полагаю, лучше знать,при чем.

— Да, я-то знаю, — ответил Рори. — Только незнал, что и другие знают.

— Многие знают. Но не беспокойтесь. На нее всем наплевать. Мы не любим, когда сюда приезжают белые и заводят шуры-муры с девчатами мускек-овак. Но что касается девчонки Джо Биверскина, нам все равно. Она не настоящая мускек-овак. Никчемная она. Только и умеет, что книжки читать. Ни один парень мускек-овак не хочет жениться на ней. Она с бобренка шкурку не снимет. Так что, знаете... валяйте. На это всем наплевать.

Вот, значит, что думают о Кэнайне сородичи! Рори вспомнил, что сказала о себе Кэнайна, когда они впервые встретились в поезде, идущем в Мусони. "Разрываюсь между двух миров, — сказала она, — и не принадлежу ни к одному из них". Теперь он понял всю ее трагедию. Но и это, он был уверен, никогда не поколеблет его решения относительно женитьбы на ней: одна поломанная жизнь лучше поломанных двух.

Ночью ветер окреп, и Рори несколько раз просыпался от скрипа туго натянутых полотнищ над головой. Встал он перед самым рассветом и, выскользнув из спального мешка, глянул из палатки на высокие бело-синие волны, бьющие о берег залива Джемса.