Кэти Летт - Мальчик, который упал на Землю

Пока я размышляла обо всем этом, Арчи наклонился, снял с меня туфлю и втащил мою ногу к себе на колени.

– Ты что это делаешь?

Но он уже мял мне пальцы – и на меня навалилась предательская вялость. А когда он подобрал вторую мою ногу и прошелся сильными музыкальными пальцами по стопам, я отплыла в сновидческую мечтательность.

Некоторое время спустя я рывком вернулась к реальности.

– О господи, я что – уснула?

Арчи нахально подмигнул:

– Ага. Ты, наверное, устала – всю ночь не спать , – поддразнил он.

– Который час?

Он глянул на экран телевизора, где приглушенно шел футбольный матч.

– Пол-одиннадцатого.

– О боже. Я не заточена под материнство. И пить я не мастак. Ты мне что, все два часа ноги разминал? Надеюсь, я не храпела.

– Нет, но тебе когда-нибудь говорили, какая ты милая, когда у тебя слюни текут во сне? Ой-ей! Весь затек!

Арчи встал, потянулся и пошел на кухню за подкреплением.

– Блин, какие же тесные джинсы. Странные у тебя шкафы в доме. Повесишь на пару недель что-нибудь, и оно становится на два размера меньше.

– Да ладно? – хмыкнула я. – Тебе не кажется, что чем старше, тем труднее сбрасывать вес? За годы тушка и брюшко становятся не разлей вода.

Арчи своей очереди посмеяться не пропустит – вот и хохотнул. Из кухни он вернулся с чипсами и вином. Двигался при этом, как пантера.

– Ты с чего вдруг так томно ходишь? – спросила я встревоженно.

– Томно? – шершаво рыкнул он. – Да я просто живот втягиваю. Хотя, знаешь, это не пивное пузо, это... – он прочел надпись на этикетке, прежде чем разлить, – божолейное пузо, с тех пор как я тут живу. Такая вот ирония. Когда-то глотал кислоту, теперь глотаю антацид. Стар я для рок-н-ролла.

– А я думала, ты бросил рок-н-ролл, потому что все продались?

– На самом деле, – вздохнул он, – я бы и сам рад продаться, только никто, блин, не покупает.

И опять он будто обнажился передо мной – как недавно в ванной, – и я забеспокоилась: это после месяцев его хвастовства и бравады!

– Так зачем ты все-таки приехал в Лондон? Ну правда? Господи, ты же не от суда прячешься, а?

– Не-а. Я удрал после того, как жена от меня слиняла. Ну, то есть, житье в Лондоне по-прежнему бессмысленно, но здесь я хоть не напарываюсь на людей, которые рвутся сообщить мне, дескать, только что видели, как моя супружница сидела на лице у моего лучшего друга.

– Найдешь себе еще кого-нибудь, – сбанальничала я.

– Не. Женщины сейчас все такие сложные, – ответил он с игривой усмешкой. – Я не считываю их сигналов. Вот ты сама, типа, давай – возьми меня, отлупи, изнасилуй, приголубь, все разом, но только не трогай руками. Прям сейчас! А уж как меня выводит, что тебе невдомек, до чего я сам всего этого хочу.

Может, выпивка подействовала, может, нервное напряжение, но я хохотала так, что мне чуть жизненно важные органы не разорвало.

– Жизнь пошла под откос, когда мусорные баки на колесиках изобрели. Вот прикрутили колеса к помойкам – и все, мужики больше ни к чему.

От его заскорузлого обаяния моя насупленность потекла, как масло на солнце.

– Ну не знаю. Мне бы мужчина был очень кстати, пока рос Мерлин. Его отец слинял, как только диагноз поставили.

– Да? – Арчи глянул на меня так, будто погладил теплой рукой, и внутри у меня что-то разжалось.

– Мы познакомились в самолете. Фиби подарила мне билеты до Нью-Йорка и обратно на день рождения. Я не знаю спесивее и самовлюбленнее умника, чем Джереми.

– Так ты, что ли, случайно залетела от этого упыря?

– Нет. Я в него влюбилась без памяти, вышла за него замуж и родила этого ребенка.

– Зато какого! – Арчи вскинул брови. – Вот, блин, тебе пахоты досталось. Хоть медаль давай. Как этот мудозвон мог вас бросить?

– Мой бывший муж – эгоистичный, подлый, низкий гаденыш. Не в пренебрежительном смысле слов. Если знаком с ним – значит, уже влюбился. Пока не сблизитесь настолько, что захочешь его убить, – добавила я.

– В разводе бывает только два типа людей. Те, кто тебя отымел, и те, кого отымел ты. Если не повезло и натягивают тебя, обычно это делают без смазки и во все дыры, без прелюдии, после чего тебе выпускают кишки бензопилой, а на раны вываливают червей.

– Разведенные – да. Нас видно за милю, – согласилась я. – У нас у всех страдальческий, измученный, потрясенный вид военнопленных, которые только что выкопались на свободу...

– Ага, и тут обнаружили, что подкоп выводит в самое пекло битвы при, блин, Сомме.

– Точно. В общем, если тебе от этого легче, то у меня все куда хуже твоего, Арчи. Я учительница, которая не смогла научить собственного сына. Мне впору уже быть завучем, а я все учу английской литературе подростков, у которых все чтение сводится к меню в забегаловке с фаст-фудом. Мой выпускной класс объявил мне, что терпеть не может книги – особенно если их приходится читать.

– Литературу надо запретить. Тогда все сразу воспылают к ней страстью, – подначил меня Арчи.

– Да, всю, кроме книг, у которых на обложках секс-дивы без обложек... А мой Великий Роман!

– Ну так а что, блин, тебя останавливает? Главное, чтоб в названии были слова «память», «дорога» и «призрак», а внутри, стало быть, до хрена войны и пыток. Тогда попадешь в шорт-листы любой, блин, премии.

Я рассмеялась. Арчи выключил футбол и повернулся ко мне.

– Кстати, у австралийцев прелюдией называют выключение телевизора, – сказал он, подался вперед и поцеловал меня.

Я хватанула ртом воздух, как теплая тушка в студеном прибое. Мгновенно проклюнулось возбуждение, зашипел неожиданный восторг. Арчи был как кофейные зерна с дымным привкусом амаретто и карамели. Меня обволокло острым, мускусным духом его пота, вина и табака. Щетина терла мне щеки. Я ощущала всей собой вес, мощь и мышцы этого мужчины. Электричество неслось от горла к ногам, задевая на своем пути многое другое. Я прекратила метаться и дала себе раствориться в этих мгновениях.

Когда нас разъяло, Арчи поглядел на меня и нежно, и жадно. Хоть сердце меня и не слушалось, я решила применить австралийскую прелюдию Арчи наоборот – включила телевизор. Ошарашенно отползла в угол дивана и сделала вид, что меня захватил повтор финала чемпионата Румынии по дартсу. Шумная сентиментальность перестала быть моей сильной стороной. Я теперь поднаторела в зловредности и сарказме. Воцарилась натянутая, надуманная тишина – и тут Мерлин загремел ключами в замке. В прихожей он практически выдал Нуриева.

– Мое первое свидание! – Его распирало от счастья, как воздушный шарик с гелием. – Какой божественный вечер. У меня случился великий миг жизни. Атмосфера была сплошь электричество. Я сорвал рубашку и выдал феноменальные па. Я чувствовал себя бессмертным... По-моему, у меня обворожительная личность, как ты думаешь, мам?