Паскаль Киньяр - Американская оккупация

Он добавил, что узнал о дне рождения Патрика как раз от Мари-Жозе и хочет сделать ему шикарный подарок.

От удара сержанта Патрик скорчился на сиденье. Едва переводя дыхание, он прошептал, что уже получил в подарок установку Premier.

— Shut up! I’m talkin’ serious. This is gonna be one birthday you’ll never forget, never ever! (Сержант Уилбер Хамфри Каберра предложил Патрику Карьону помолчать. Он, сержант, намерен устроить в его честь настоящий праздник, который Патрик запомнит на всю жизнь).

Уилбер включил зажигание, «шевроле» взвизгнул и рванул с места в грозу.

Небо было чернильно-черное. Медленно закапал дождь. У въезда на базу Уилбер затормозил так резко, что машину даже слегка занесло перед белым шлагбаумом. Дневальный поднял его. Они проехали через стоянку. Дождь усилился и шумно забарабанил по асфальту. Уилбер остановил машину возле ангара.

Патрик вылез из кабриолета Bel Air и ринулся под ливнем к зданию.

Уилбер толкнул дверь «пиэкса». Перед ними развернулась выставка всех, какие только есть на свете, американских товаров, залитых празднично ярким светом. Длинные прилавки сверкали и искрились. Патрик смутно почувствовал, что ему кого-то не хватает здесь. Его переполнял восторг. Стараясь казаться невозмутимым, он сделал вид, что отряхивается от капель дождя. Ему чудилось, будто он вернулся в детство, вновь стал ребенком, и потрясение, которое он испытывал, непомерно велико для его тела.

Все, что лежало перед ним, он видел когда-то в ошметках на дне мусорных баков. Реальность оказалась куда более ослепительной, чем он мог предположить. Резкий неоновый свет только приумножал все это изобилие. Он уже сам по себе был феерией, сокровищем над сокровищами. В долине Ханаана текут молоко и мед. Уилбер доставал доллары из кармана куртки и совал их Патрику.

— Go on! Help yourself! Take all you want ! (На, держи! Покупай! Бери все, что хочешь!)

Патрик стал отказываться. Уилбер его не слушал.

— Go on! Take it all! (Давай-давай! Греби всё подряд!)

И Уилбер Хамфри Каберра пошел вдоль прилавков выбирать товары.

Патрик шел следом, принимая подарки: жесткие «стоячие» джинсы Levi’s , кожаную куртку, ковбойский пояс с медными заклепками, белую рубашку фирмы Arrow, новенькие комиксы в глянцевых обложках. Подойдя к кассе, Уилбер заплатил за все, пока Патрик рассовывал покупки по бумажным мешкам с надписью «РХ». Он побагровел от волнения. Обернувшись к Уилберу, он сказал почти неслышно:

— Thank you, Wilbur! (Патрик Карьон сказал сержанту Уилберу Хамфри Каберре: спасибо тебе.)

Не успел он договорить, как Уилбер Каберра натянул ему на голову коричневый бумажный мешок от «пиэкса». И сказал, чтобы он, Патрик, спешил воспользоваться его услугами, ибо меньше чем через месяц Большой Чарли выставит их вон ( Your pal big Charlie screwed us) [35] Имеется в виду президент Франции Шарль де Голль, осуществивший в конце пятидесятых годов поворот к советско-французскому сотрудничеству. . Разве он не смотрит телевизор?

Бумажный мешок отрицательно покачался из стороны в сторону.

Уилбер обхватил мешок руками и шумно чмокнул его в том месте, где находился лоб Патрика.

— Good luck with the Russians, son! (Удачи тебе с русскими, сынок!)

Патрик вернулся домой. Вошел к себе в комнату. Задыхаясь от счастья, разложил на кровати новые джинсы, пояс, «оксфордскую» рубашку с воротничком на пуговицах, а на столике у изголовья постели — комиксы.

Было шесть часов вечера. Он начал готовиться к концерту в Дрё, для которого им предоставили помещение городского театра. Впервые их группе предстояло играть на настоящей сцене. Он принял ванну.

Когда он вышел из ванной в одних трусах, с полотенцем в руке, в комнате стояла госпожа Карьон. Она разглядывала одежду из «пиэкса», подаренную ее сыну Уилбером.

— Эта куртка просто великолепна. У тебя невероятно щедрый друг, — сказала она. — Мы тоже приготовили тебе сюрприз. В воскресенье отпразднуем твое восемнадцатилетие. Я сделаю тушеное мясо.

— Мать, мне надо одеться.

Госпожа Карьон вышла из комнаты.

Патрик с наслаждением расправил куртку, лежавшую на кровати рядом с несгибаемыми штанинами джинсов Levi’s, положил сверху ковбойский пояс с медными заклепками и уже собрался было надеть рубашку Arrow, как вдруг в комнату вошел отец.

Он сердито спросил сына, почему тот уже несколько месяцев не посещает лицей.

— Я репетировал вместе с Риделлом, мы готовились к сегодняшнему концерту в Дрё, — ответил Патрик, тоже начиная сердиться.

— Ты мне ничего об этом не говорил.

— Я предупреждал мать.

Доктор Карьон решительно сказал:

— Ты не поедешь в Дрё.

Патрик резко повернулся к отцу. Он побелел как полотно. Бурно жестикулируя, он заговорил:

— Папа, это исключительный концерт. Наше самое большое выступление. Дрё — это тебе не какое-нибудь захолустье. Мы играем всемером. Притом в театре. Дай мне уйти, прошу тебя! Через десять минут я должен встретиться с Риделлом в гараже у Маллера. А мне еще нужно одеться!

Патрик замолчал и, схватив джинсы, стал натягивать их.

— Что ты делаешь? — спросил его отец.

Патрику никак не удавалось застегнуть медные пуговицы на ширинке своих новых джинсов.

— Я одеваюсь. Ты же не слушаешь, что я говорю. Это будет наш первый настоящий концерт. А я уже опаздываю.

И Патрик схватил ковбойский ремень, чтобы продеть его в широкие петли на поясе Levi’s.

Доктор сказал, повысив голос:

— Патрик! Экзамен на бакалавра всего через шесть дней. Ты никуда не пойдешь!

И он крикнул в полный голос:

— Ты останешься дома!

Патрик изумленно взглянул на отца, держа ремень в руке. Потом ответил непристойным жестом.

Доктор Карьон вырвал ремень из рук сына и жестоко хлестнул его сперва по груди, потом по лицу.

На щеке Патрика выступила кровь; он жалобно воскликнул:

— Папа! Папа!

Доктор Карьон отшвырнул ремень, подошел к сыну и взглянул на раны. Ничего страшного. Патрик был бледен, кровь каплями сочилась из царапины на щеке.

Доктор Карьон резко отвернулся, вырвал ключ из скважины и с грохотом захлопнул за собой дверь. Выйдя в коридор, он запер ее снаружи. Патрик рухнул на кровать среди разбросанной американской одежды, потрясенный и уничтоженный. Всхлипывая, он шептал:

— Папа… папа…

Он сидел в кресле полуголый, в одних джинсах, прижимая банное полотенце к щеке. В другой руке, лежавшей на жесткой штанине джинсов Levi’s, он держал тюбик с мазью.

Оба красных следа от ремня, на щеке и груди, были покрыты мазью.

Вдруг Патрик посмотрел на часы и в панике вскочил на ноги. Он уже опоздал на встречу с Риделлом и Маллером в гараже. Схватив рубашку с кровати и одеваясь прямо на ходу, он кинулся к двери. Но тщетно он вертел ручку, дверь не поддавалась.