Игорь Афанасьев - PHANTOM@LOVE.COM (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

— Привет, артист! — ласково произнес капитан, но его спутники уже успели к этому времени заломить Филимону руки за спину и ткнуть лицом в грязный асфальт.

— Так, говоришь, в Москву собрался? — гудел над головой Филимона голос сурового капитана. — Теперь ты все расскажешь: и про поддельные бумаги, и про свою сообщницу, и про свое задание. Шпион москальский!

Очевидно, из чувства долга и патриотизма, капитан долбанул Филимона по башке, и тот уплыл на несколько мгновений в полную темноту. Когда он пришел в себя, то не стал подавать признаков жизни, а продолжал делать вид что находится в нокауте.

— Живой? — забеспокоился капитан. — Чтоб я его часом не убил — приказано живым доставить!

— Дышит, — успокоил офицера один из солдатов.

Через час машина остановилась у старинного серого здания, и Филимон сразу узнал улицу Владимирскую и видневшуюся рядом площадь Богдана Хмельницкого. Машина въехала во внутренний двор здания, где Филимона выволокли из машины. Тут он окончательно открыл глаза и постарался передвигаться самостоятельно. Удавалось это с трудом, так как Дуб больно толкал его кулаком в спину и при этом приговаривал:

— Отсюда, артист, ты уже выйдешь клоуном!

На счастье Фила, двое в гражданском отняли его от капитана Дуба у лифта, и дальше они нормальным шагом добрались до финальной части путешествия. Его определили в абсолютно пустую комнату, без окон, а когда за ним захлопнулась дверь, то оказалось, что на двери нет ни ручки, ни замочной скважины.

Чувство страха знакомо каждому человеку, но в данную минуту на Филимона нахлынуло более тяжелое чувство. Ощущение полной безысходности и отрезанности от всего мира, глухая западня, замкнутое пространство, где он физически ощущал, как время тягуче сворачивается в жевательную резину.

Он лег на холодный бетонный пол лицом и попытался расслабиться и привести мысли в порядок, но в этот момент в комнате вспыхнул яркий свет и двери отворились.

В комнату вошел высокий улыбающийся человек и обратился к Филимону, словно к старому знакомому:

— Привет, Фил! Так на чем мы остановились в прошлый раз?

Сургут встретил стройотрядовцев чудесным летним днем, который как выяснилось, был тремя часами ночи. Солнце сутками не уходило с небосвода, временами лишь прижимаясь к земле. Часть студенческого каравана оставалась здесь, в городе, других отправляли вертолетами в Нефтеюганск. Все лихорадочно обменивались адресами и телефонами и старались сфотографировать друг друга на долгую память.

Когда пришла очередь Фила залазить в громыхающую консервную банку Ми-4, он невольно поежился и попытался представить себе, как может подобное сооружение взлететь в воздух. Вертолет, однако, на удивление легко поднялся над крышами города и уже через несколько минут понесся над странным тюменским ландшафтом. Под пузом железного голубя блестели под солнцем рваные пятна воды, торчали сухие столбы высохшего леса, и лишь временами проскакивала зелень тайги. Затем стали попадаться огромные черные металлические трубы, из верхушек которых поднимались столбы огня и дыма. В конце концов, Филиппу удалось докричаться сквозь дикий грохот двигателя до всезнающего Валерки, и тот ответственно проорал в ответ, что это сжигается попутный газ.

Почему нужно сжигать попутный газ, Филипп понять не мог, но решил эту информацию получить не в таком адском грохоте. Тут под ними засверкала солнечными огромная река, и Фил понял, что они летят над одной из великих рек Сибири, над Обью.

Нефтеюганск оказался городом, со всех сторон окруженным водой. Река Юганка вытекала из одной точки Оби и возвращалась в материнские объятия через полсотни километров, за которые она успевала оббежать вокруг приличного куска суши, в географии определяемого как остров.

Бетонная трасса, ведущая от аэропорта, плавно перешла в главную и единственную в городе улицу имени Ленина и уперлась в «морской порт». Все остальные кварталы Нефтеюганска были просто разбиты на номера, и тому было свое объяснение: основной контингент живущих и работающих в этом городе привык запоминать свой лагерный номер и номер барака, и руководители города решили, очевидно, что не стоит наносить людям травму и менять устоявшиеся привычки.

Командиры отрядов строго предупредили бойцов о сложной обстановке в ночном Нефтеюганске и категорически запретили по вечерам выходить за пределы студенческого городка, построенного квартирьерами.

Студенческое поселение представляло из себя шесть бараков, примыкавших друг к другу, и двух кухонь-столовых. Соорудили эту композицию на одном углу улицы Ленина, а на другом углу стояло пригожее здание городского кафетерия, самого центрового места столицы комариного острова. Пока куховары разбирались в технике приготовления пищи для всей оравы, самые шустрые и голодные строители коммунизма уже сидели за столиком в кафе, куда не пускали в ватниках и поромасленных куртках, и где еду посетителям подавала официантка.

Фил попал за один столик с тремя другими бойцами и стремился не отстать от шуток и острот по адресу их нового местожительства. Он пощипывал струны неразлучной семиструнки и мурлыкал переделку блатного шлягера:

Официантка, выросшая перед их столиком, вежливо улыбнулась и спросила:

— Щи будем, мальчики?

Филипп не сразу сообразил, что поразило его в ее внешности — то ли огненные рыжие волосы, то ли черты лица, удивительно напоминавшие ему кого-то очень знакомого, то ли изумрудные глаза, обрамленные чистой белой кожей лица.

Соседи по столику стали выкобениваться и выяснять, что такое «щи» и с чем «это» едят. Тряхнув медными кучерями, официантка отвернулась от балаболов и демостративно занялась столиком соседним.

Один из спутников Филиппа поднял большой палец вверх и тихо сказал:

— Не знаю как быть с кислым супчиком, но эту золотую рыбку я бы скушал на ужин!

Боюсь, старый, — подхватил тему Филипп, — что тут хватит на нее рыбаков с большими крючками!

— А ты не бойся, чернявый! — резко обернулась медноголовая к их столику. — Рыбке нужно что? Чтобы червячок был живенький! — Филипп почувствовал, что его лицо покрылось краской в тон ее волос. — Ты приходи сегодня к закрытию, в восемь вечера, только не опаздывай, и гитару не забудь! — она протянула карандашик в сторону первого ловеласа и добавила: