Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

Он прошел в кабинет в Дэнби и доложил, что ему поручено продать дома на Милтон-стрит.

— За сколько?

— За шестьсот пятьдесят каждый.

Дэнби ухмыльнулся. — Однако он оптимист, я вижу. Нет, Бантинг, на продаже домов вам не нажить капитала.

Вечером Эрнест рассказал кое-что Эви, не все, конечно, но достаточно для того, чтобы она поняла, что творится у Дэнби, и так, чтобы она не упрекала себя за то, что уговорила его поступить туда.

— Теперь он не хочет давать мне прибавки. А как же мы поженимся, если я не буду откладывать?

— Милый, в конце концов ты непременно добьешься успеха. Я в этом не сомневаюсь. А что сейчас плохо — не беда. Через это все проходят.

— Да, я тоже так думаю, — устало ответил Эрнест. — Но мне нужно уходить от Дэнби, и как можно скорей.

Он опять начал просматривать в газетах объявления, писать письма, дожидаться ответа, а главное, старался, чтобы дома ничего не заметили. Никак нельзя было допустить, чтобы домашние поняли, какого он дал маху, бросив старую службу.

Крис сидел в спальне за шатким столиком, за которым в менее счастливые дни он преодолевал премудрость, заключавшуюся в руководстве Теофилуса Уокера, и писал письмо своей Монике. Ее карточка, в рамке от Вулворта, смотрела на него с каминной доски. Она красовалась там уже около месяца в качестве предупреждения миссис Бантинг, что ей предстоит обзавестись невесткой. Он не отличался скрытностью Эрнеста, который хранил карточку Эви в ящике туалетного стола, под галстуками. До сих пор нельзя было понять, заметила ли миссис Бантинг карточку Моники, и это удивляло Криса, который был убежден, что девушку такой замечательной красоты просто невозможно не заметить.

Письмо подвигалось медленно. Нетвердое знание орфографии сильно мешало свободному полету мысли, необходимому для создания тех идеальных любовных писем, которые Моника желала получать от своего возлюбленного. Тщательно проверив еще раз, не осталось ли там орфографических или грамматических ошибок, — не то Моника, чего доброго, потеряет к нему уважение, — Крис положил письмо в карман комбинезона, чтобы завтра утром Ролло-младший мог передать его сестре.

Берт Ролло никак не мог понять, с чего это Крис последнее время принялся писать письма, — ему это казалось совершенно пустым занятием. Сказать по правде, и сам Крис этого как следует не понимал: идея переписки принадлежала Монике. Насколько ему было известно, так уж заведено, чтобы молодые люди писали письма своим девушкам, и раз это нужно, то и он готов писать письма, хотя здравая критика Берта, встречала в нем сочувствие.

— Если тебе надо ей что-нибудь сказать, так почему же не поговорить в конторе? Все равно она ни черта не делает.

И вдруг с надеждой: — А может, вы поссорились?

— И не думали.

— Ну да мне-то что, передать я ей передам. Только я думаю, ты просто одурел.

— А мне наплевать, что ты думаешь, — отрезал Крис.

Крис теперь находил, что жизнь — дело нелегкое. Десятый месяц он служит у Ролло, а все еще на должности простого механика. Вначале путь его был усыпан розами, впереди мерещилось повышение за повышением. Потом вдруг застопорило, и путь этот стал тернистым. Вот уже несколько недель, как он не продал ни одной машины; все свободное время он посвящал Монике. Для того чтобы заработать комиссионные, надо было отказаться от общества Моники, а комиссионных он добивался исключительно для того, чтобы иметь возможность всегда наслаждаться ее обществом. Крису не сразу удалось ясно сформулировать это положение: тут был какой-то подвох, получался заколдованный круг. Единственным возможным выходом, с точки зрения Криса, было получить место старика Резерфорда, продавца машин в гараже, который тоже, в сущности, не продал ни одной машины, по крайней мере так считал Крис. То есть, конечно, он продавал машины тем покупателям, которые приходили и спрашивали их, но Крис не считал это настоящей продажей.

— Нам бы надо открыть автомобильную школу, Берт, — сказал он. — Название такое: «Килвортская школа автомобилизма». Дать объявление: «Готовим к экзаменам на водителя».

— Да, это мысль, — согласился Ролло-младший, который всегда был рад случаю положить инструменты и передохнуть минуту-другую. — Тут есть и еще один плюс: будем катать хорошеньких дамочек.

— А вдруг подвернутся какие-нибудь старые ведьмы? Для них надо бы женщину-инструктора. Моника подошла бы на это место.

Берт замотал головой. — Нет, куда ей. Тут надо такую женщину, понимаешь ли, с шиком. Я одну подходящую знаю, факт. — И возможная перспектива такого вживления рабочих часов на некоторое время заняла его воображение.

Пора положить этому конец, подумал Крис. — Послушай, Берт, что ты вечно придираешься к Монике? Не мешает тебе знать, что мы с ней собираемся пожениться.

— Как? — переспросил Ролло-младший, всем своим лицом выражая сильнейшее изумление. — Жениться? Ты? На ней? Не может быть, ты шутишь?

— Я говорю правду и очень желал бы, чтоб ты оставил Монику в покое. Это не по-товарищески.

Берт силился постигнуть непостижимое.

— Женишься? На ней? А что говорит родитель?

— Он еще ничего не знает, осел ты этакий! Знаешь один ты, и это пока секрет, помни. Само собой, что это еще нескоро. Потому-то мне и нужны деньги.

— Да, — сказал Берт, — понятное дело. — И все-таки, он не мог себе представить, как это Крис будет обзаводиться, например, мебелью; все это вообще казалось ему чудным, прямо-таки невероятным.

— Ну, это твое дело, — заметил он, наконец, — женись, если хочешь. Человек волен поступать, как ему угодно; на то у нас и свободная страна. Только ты меня прямо убил, ей-богу.

Однако после этого он постарался взглянуть на свою сестру с новой точки зрения. Вполне объективно, как будто это была не его сестра, а чья-нибудь чужая. И он пришел к выводу, что если не очень придираться и не вспоминать, какая она бывает с мокрыми волосами, после того как вымоет голову, то она ничего себе. Он поспешил поделиться этим открытием с Крисом, приводя для иллюстрации разные примеры. Так он рассказал, что недавно проезжал по Главной улице и вдруг заметил издали интересную девушку, а когда поравнялся и замедлил ход, чтобы, как водится, разглядеть ее хорошенько, оказалось, что это Моника. Этот случай произвел на него сильное впечатление, — он сообщил об этом Крису, движимый самыми лучшими побуждениями.

— Ей-богу, я далее было подумал, что это Молли Филлин.

Крис посмотрел на него ледяным взглядом. — Молли Филлин! Неужели ты мог принять Монику за такую девушку, как Молли Филлин?

— Честное слово, принял. Без всяких шуток.

— Молли Филлин, — презрительно повторил Крис. — Ну, и вкус у тебя, знаешь ли.

— Ну да. Я как раз ее думал пригласить в инструкторы.