Елена Черникова - Вожделение бездны

Молекула дезоксирибонуклеиновой кислоты поёт, пока молода, а поёт и молода она очень долго, она вполне вечна, знаете? Её можно заткнуть: сделайте нерождённому ультразвуковое исследование, вам же любопытно - кто там? И музыка древней молекулы глохнет навек, превращаясь в занудный, бессмысленный вой типа сигнализации. А потом оно, человекоподобное, родится, а музыки в клетке нет. Факт.

Я догадываюсь, что воевать наркотично. Наркомания войны не поддаётся лечению.

Может, объявить табу на войну? Сейчас я это сделаю. Вот, пожалуйста, делаю. Табу на войну. Табу. Нет, не получается. Падает вертолёт. Продолжаем обмен мнениями.

Ополоумевшие птицы. Обезголошенная ДНК. Всё возможно в обстановке, где силовые линии райских полей завязаны мёртвой петлей. Люди постарались, туго завязали.

- Давай разбираться. - Профессор надеялся поверить, что Аня - действительность. Трудно.

Друзья пили чай в библиотеке. Уют плюша и кожи. Чистый воздух можно резать ломтиками.

Пирамида из коллекционных Библий высится на громадине журнального стола, окруженная ширмой-частоколом.

Профессор озадаченно любовался композицией: он не привык получать желаемое быстро, полно и безопасно.

- Выговори мне, предо мной всё, что у тебя накипело, - сказала мужественная девочка, тряхнув золотой головой.

- У меня полвека накипало. Всё успеть до ужина?

- Мы будем говорить и говорить, и сверять мысли. До ужина или до утра, останемся без обеда или будем питаться неотрывно, чтобы хотеть спать, но мне важен этот

разговор. Ты должен мне поверить. Хотя, если я что-то понимаю в людях, втайне ты ненавидишь слово "должен".

- Умница. Откуда такие мозги берутся? Ты в какой школе училась?

- Специализированной. С углублённым изучением всего на свете. Мы даже Библию кусками заучивали на трёх языках.

- Родная душа… - усмехнулся Кутузов. - И что тебе запомнилось? Что пропоёшь не раздумывая? Из самого сердца?

- Минуточку! Уточни: из памяти головы или из глубин сердца, выражаясь штильно?

- Ух, какое слово! Высокий штиль. Штильно! Ты чудо! А у меня дома осталось ещё одно…

- …которое ты всю дорогу считал чудовищем. Твои слова.

- Знаешь… невзначай вышло. Старая история с иностранными студентами. Приехали

в Россию по обмену, старательно учат язык. Я по молодости подхалтуривал: русский для нерусских. Начали морфемы. Слон - слонище. Рука - ручища. Выучили? Йес, говорят, дорогой профессор. Вы - чудовище. Я потом уразумел: научил их суффиксу

- ищ, а они влюбленно поблагодарили меня за науку. Раз чудо - значит, чудовище, большое чудо… Нечувствительность к оттенкам и деталям. В новом веке у нашенских, родненьких, увы, обесчутевших, аки туземцы, она буйно проросла.

- А-а-а…

- Надумала, умная голова специализированная?

- Йес, дорогой профессор.

"И открыть всем, в чём состоит домостроительство тайны, сокрывавшейся от вечности в Боге…"

- Вот это школа! - возвеселился Кутузов. - Ай да школы у нас пошли! И что - открыли вам тайну, прямо в школе?

- И не подумаю на тебя обижаться. Ты лучше как-нибудь ответь. У тебя есть любимый писатель, на которого ты вот так же готов сослаться в единый миг?

- Есть. Дарвин. Превосходный писатель. Люблю!

- Да что ты говоришь? Ну-с, тогда как в рекламе: любишь - докажи! - И Аня кокетливо протянула руку лодочкой, будто прося подаяния. Точь-в-точь как на известном плакате двусмысленная девица, алчущая ювелирки.

Безумная, безукоризненная, феноменально переполненная память Кутузова поднялась, будто в атаку, - хотя с кем сражаться? - но девочка попала в самое чувствительное место, где хранились неотвеченные вопросы.

- "Ложные факты крайне вредны для успеха науки, потому что они иногда удерживаются очень долго; но ошибочные воззрения, поддерживаемые известным числом фактических доказательств, приносят мало вреда, потому что каждый находит полезное удовольствие доказывать их ложность; а когда последнее сделано, одна из дорог к заблуждению бывает закрыта, и иногда вместе с тем открывается путь к истине"

Видишь, как выражается человек? Он смело приветствует ошибку! Не боится, даже поощряет её.

Аня приняла вызов. Отступать некуда и поздно: её уличная находка, инопланетный тип, оборвавший свои связи, уже поселился в её доме, и его пирамида построена. Находка сделана - знак судьбы принят. Аня мыслила знаками.

- Ты учёный, и ты уверен, что путь к истине открыт учёным. Ты познаёшь, и посему ты хороший, правильно? Интересно, как твой любимый писатель отличал ошибочное воззрение от ложного? Точнее, как быстро? Что-то он выражается двусмысленно, хоть и красиво. В моей памяти другие формулы:

"Много имею говорить и судить о вас; но Пославший Меня есть истинен, и что Я слышал от Него, то и говорю миру"

Он и есть истина. Любишь истину?

- Только доказанную. Научно.

- А человека?

- Не вижу новых причин. Мой писатель, горячо любивший человека, определился со своей любовью очень изящно: "Главное заключение, к которому приводит настоящее

сочинение и которое разделяют теперь многие естествоиспытатели, вполне способные

составить себе здравое суждение, состоит в том, что человек произошёл от какой-нибудь ниже организованной формы". И всё. Тот, кто произошёл от какой-нибудь низшей

формы, сохраняет родовые черты вечно. За что мне любить амёбу, обросшую волосами, ногтями, моралью, телефонами?.. Хвостик-то остался!

- Да, ужас. Амёба с мобильником… Меня тоже больше устраивает:

"И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их"

. Почему тебе не подходит высшая форма? Почему радостнее происходить "от какой-нибудь ниже организованной"?

- Ты сказала - тоже? Я не говорил ничего, к чему ты - тоже. Я житель цивилизованного мира: "Тот, кто не смотрит, подобно дикарю, на явление природы как на нечто бессвязное, не может думать, чтобы человек был плодом отдельного акта творения". Я не смотрю, подобно дикарю…

- …бессвязная фраза. Подумай, что сказал твой Дарвин: я не дикарь, поэтому я не могу верить в творение. Получается, творчество вообще - дикость? На нашей же стороне - Поэзия. Прекрасный замысел:

"И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле"

Полнота этого творчества максимально удалена от всякой дикости.