Мордехай Рихлер - Кто твой враг

— Приключенческую литературу, — осмотрительно сказал Эрнст, — книги по медицине. Меня очень интересует медицина.

— Так вот что ты изучаешь?

— Я… я изучаю законы.

Явная ложь — это было ясно обоим. Салли было ясно и другое: куртка Эрнста бугрилась.

— Пошли отсюда. — Она схватила его за руку. — Выпьем чаю.

— У меня нет денег.

— Идем, — торопила она его. — Не глупи.

Когда они проходили мимо продавца, сердце у нее бешено колотилось. Но они беспрепятственно вышли на улицу.

— Берешь в долю, — сказала Салли.

— Что?

— Книги поделим.

Эрнст помрачнел.

— Ты же не станешь ломать комедию, нет? — сказала Салли.

— Нет.

Он вытащил из-за пазухи книги. «Кон-Тики», путевые записки об Африке, англо-немецкий словарь.

— Я возьму книгу об Африке, идет? — Она стерла улыбку с лица. — Ты не студент.

— Нет, — сказал Эрнст. — Не студент.

— Как и я, — сказала Салли, когда они свернули на Белсайз-авеню. — Я — Молль Флэндерс [67] Молль Флэндерс — героиня одноименного романа Даниеля Дефо, воровка и проститутка. , магазинная воровка экстра-класса. — И объяснила, кто такая Молль Флэндерс. — Я дурачусь. Извини.

— Куда мы идем?

— Ко мне, — сказала она, — пить чай с печенюшками.

Тут он понял, что к чему. Его это ничуть не шокировало. Но, как правило, они были постарше и не такие привлекательные.

— Хорошо, — сказал он.

В комнате царил кавардак. По полу были раскиданы книги, пластинки. На одном из стульев грудой лежала одежда. Правда, дорогая. Кожаные чемоданы, кое-как составленные на шкафу, были отличного качества.

— Не бог весть что, — сказала Салли. — Зато здесь я как дома.

Она повернулась к Эрнсту, увидела, что он скинул башмаки. И расстегивает рубашку.

— Ты что…

Эрнст притянул ее к себе, поцеловал в губы. Салли вырвалась, отвесила ему пощечину.

Эрнст не шелохнулся.

— Зачем ты привела меня к себе?

— Разве не ясно зачем?

— Ну да, — сказал он. — Я думал, ясно.

— Ты думал! А я думала, ты не прочь выпить чаю.

— Не смеши меня.

Салли уставилась на него:

— Ты это серьезно?

— Что тебе от меня нужно? — спросил Эрнст.

— Ничего.

— Значит, чай, — сказал он, — и только?

Салли взяла чайник, постучала по нему пальцем, но он, по-видимому, все еще не верил ей.

— А я подумал…

— …что я блудливая бабенка?

— Нет, но… — Он опасливо улыбнулся. — Чай, понимаю. Чай.

Однако ничего он не понимал.

— Я тебя ударила, извини, — сказала она.

И поставила на проигрыватель моцартовскую «Пражскую симфонию».

— Есть хочешь? — спросила она. — Может, тебе что-нибудь приготовить?

— Если тебя не слишком затруднит.

Она пожарила омлет. С омлетом Эрнст съел шесть кусков хлеба. Салли тем временем свернулась клубочком на кровати, ноги подобрала под юбку. И снова полилась «Пражская симфония».

— Кто ты? — спросила она.

— Меня зовут Эрнст Хаупт. Студент-юрист. Родом из Инсбрука. Получил стипендию для учебы в Англии.

— Брось заливать.

Эрнст встал. Он был выше, чем она думала. Более матерый. Поджарый, опасный, с будоражаще чувственной повадкой. Предзакатное солнце заиграло на его волосах огнем. Она прикинула, сколько ему может быть лет. Порой он казался мальчишкой, но сейчас на вид ему можно было дать лет тридцать, если не больше. Тридцать, если не больше, и он наводил страх.

— Ты не против, если я выключу проигрыватель?

Когда он нагнулся над проигрывателем, она увидела, что по его затылку змеится шрам. Ножевой шрам.

— Сколько тебе лет? — спросила она.

— По словам отца, двадцать два.

— По словам отца?

— Архив разбомбили. — Он испытующе посмотрел на нее, лицо его посуровело. — Боишься меня?

— Нет, — выпалила она, — еще чего.

— Я не ел со вчерашнего дня.

— У тебя что, нет денег?

— Деньги…

— Почему бы тебе не поработать?

— Я здесь нелегально. Я из Восточной Германии. У меня нет документов.

— Где ты живешь?

— Там-сям.

— Тебе негде жить. Так я тебя поняла?

— Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.

— Но чем ты занимаешься? — Салли занервничала.

— В четырнадцать меня забрали в армию.

— Я спрашиваю — ты умеешь что-нибудь делать?

Эрнст улыбнулся.

— Я не о том. Я имею в виду настоящую работу.

— Я говорю на пяти языках.

— Уже кое-что.

— Есть люди, которые говорят на восьми. На десяти. И чуть не все они сидят без работы.

— Что в таком случае ты хочешь делать?

— Хочу уехать в Америку. Хотел бы разбогатеть.

— Вот как, значит, ты такой, как все, — сказала Салли.

— Естественно.

— Natürlich.

— Ты говоришь по-немецки?

— Немного, — сказала она.

— Ненавижу Германию. Ненавижу немцев.

— Я тоже, — сказала Салли.

За окном сгущались сумерки. Эрнст взял с комода головную щетку. Подошел к Салли, присел на край кровати. Салли набрала воздух в легкие — изготовилась закричать.

— Так приятно, когда девушка расчесывает тебе волосы.

— …что?

— Пожалуйста, — сказал он.

Салли взяла щетку, провела по его волосам.

— Предупреждаю, — она взяла игривый тон, — мне не нравятся мужчины, которые очень уж холят себя.

— А затылок?

Эрнст повернулся. Она стала расчесывать его волосы.

— Я хорош собой, — сказал он.

— Молодец!

— Это ты брось!

— Знаю, как обращаться с женщинами.

— А письменные рекомендации у тебя при себе?

— Я найду богатую американку, она увезет меня в Штаты.

— Я могла бы написать отцу. Вероятно, он сумел бы помочь тебе въехать в Канаду. Вероятно, сумел бы и работу достать.

Эрнст воспрянул.

— В нашей молодежной организации я был шишкой, — сказал он. — Наловчился писать отчеты в газеты.

— Боюсь, отца ты этим не впечатлишь. Он и сам чуточку красный.

— Коммунист, — сказал Эрнст. — В Канаде.

— Не вполне.

— Что они там, в своей Канаде, знают о коммунизме?

— Куда больше, чем ты думаешь, — отрезала Салли.

— Погоди-ка. — Эрнст стащил носок, поднес к подошве зажженную спичку. — Всю зиму босиком. Всю нашу еду увозили в Россию. Вот что такое коммунизм.

Салли смотрела, как он подносит к босой ноге другую спичку. И решила, что вообще-то выставлять свои страдания напоказ — не пристало.

— А что, если Германия ничего лучше и не заслужила, — сказала она, — после всего, что они творили в России?

— Это я? Я творил?

Не зная, что еще сказать, внезапно оба опустились на кровать. Салли протянула руку, опасливо коснулась щеки Эрнста, той, по которой ударила. Он улыбнулся и поцеловал ее в шею, потом за ухом, наконец, в губы. Очень умело. Салли высвободилась.

— И все-таки я хочу, чтоб ты знал: я тебя пригласила на чай, не для чего другого.

Эрнст приложил палец к губам, другой рукой указал на дверь.

— В чем дело? — всполошилась Салли.