Александр Зиновьев - Желтый дом. Том 1

Хочешь знать, в чем различие между нами? Так слушай, я тебе песенку спою.

Они подошли ко мне втроем.

Процедил сквозь зубы один: пройдем,

Нам побеседовать надо.

Девчонки сказали: убьют, не ходи.

Милицию вызовем. Здесь погоди.

Ты можешь, конечно, и сам понять,

Что это значит такое.

Каждый из них мог один меня

Прихлопнуть левой рукою.

Не надо, сказал я. Мы выйдем во двор.

Серьезное дело. Мужской разговор.

Видел бы ты, как я их избил!

Навеки запомнят, гады.

Их кровью всю землю вокруг залил.

На коленях молили пощады.

Я помнил с рожденья уроки отца:

Если Их много, дерись до конца.

Ты видел Их в лицо. Мог Их счесть. Ты мог с Ними драться. А я не вижу Их лиц. Не могу Их счесть. Мне не с кем драться, ибо Они не дерутся, а просто душат.

Не из-за трусости я молчу,

Не из корысти мирюсь с Ними.

Я видеть врага в лицо хочу,

А он такового не имет.

Я разуму тоже учился уму.

Если некого бить, то кулак ни к чему.

Генерал сказал, что было бы целесообразно МНС на некоторое время под каким-либо предлогом удалить из Москвы. А за это время... Полковник приказал Сотруднику убрать МНС любым способом из Москвы, вернее, посадить МНС за хулиганство на пятнадцать суток. Посоветовавшись с Генералом, Полковник это предложение отклонил. Сотрудник позвонил в институт. Ученый Секретарь сказал, что можно было бы устроить командировку. Но на ближайшее время таковых не запланировано. А что, если дать ему творческий отпуск и отправить в дом отдыха?! Здорово! Ему и в голову не придет, что тут... Тем более, он сейчас, кажется, прихворнул.

Когда заболевают академики, профессора и прочие персоны высших категорий, это никого не удивляет и не возмущает. Им это положено по чину. Их болезни вызывают лишь чувство законного сожаления. Чтобы врачи и общественность поверили в их болезнь, достаточно одного их слова или даже отдаленного намека. Любая их болезнь воспринимается окружающими как событие чрезвычайной важности. Даже слово «геморрой» в ассоциации с их именами звучит почти как «инсульт», «инфаркт», «рак». Когда, например, Петин в очередной раз симулировал воспаление предстательной железы, в институте целую неделю ничего нельзя было услышать, кроме шелестения звуков «предста», «ста», «пред», «уста», «статель», «тат». Вирусик, искренне убежденная в том, что предстательная железа закрывает и открывает по мере надобности задний проход, сообщила по секрету всему институту, что Петин теперь все это делает через нос с помощью сверхсовременного японского электронно-вычислительного аппарата.

Это — в отношении высших персон. А скажите, например, что МНС заболел, никто не поверит. Скажут, симулирует. И будут возмущаться безыдейностью нынешней молодежи. А если вы скажете, что у МНС геморрой, весь институт будет потешаться целую неделю. Ну а если уж станет известно, что у него с предстательной железой что-то не в порядке, то даже Вирусик догадается, в чем дело, и институт будет хохотать до слез по крайней мере две недели. И МНС немедленно вычеркнут из списка кандидатов в кандидаты в члены КПСС. Зачем в нашу партию пускать лиц с сомнительными заболеваниями (наверняка гомосек!), если здоровых девать некуда!

Но МНС на самом деле заболел. В поликлинике дважды измерили температуру и неохотно выписали бюллетень. Тридцать восемь градусов для младшего сотрудника — пустяк, мог бы и не отлеживаться. Ты думаешь, он лежать будет? — сказала врачиха сестре, когда МНС покинул кабинет. Ничего подобного! Сейчас пойдет и напьется до бесчувствия. И к вечеру будет здоров как бык. Они все теперь такие!

Добравшись до дома, МНС плюхнулся на тахту и впал в бредовое состояние. Появились Маркс? Ленин, Сталин и прочие и склонились над ним. Ого, сказал Берия, пощупав его лоб, наверняка под сорок. Не беда, сказал МНС, небольшое усилие воли — и через несколько часов я буду здоров. Я это умею. А там — три дня гуляю по бюллетеню. Красота! А раз уж вы здесь, я вам прочитаю краткую лекцию по медицине.

На здоровье я не жалуюсь. Но совсем не потому, что не имею для этого оснований, а потому что имею основания не делать этого. Наши врачи не лечат, а лишь принимают меры к тому, чтобы их не обвинили в том, что они не лечат или что больной загнулся по их вине. Поэтому они заставляют пациентов делать бесчисленные анализы и признаваться на всякий случай во всех возможных болезнях, исписывая в медицинских карточках страницу за страницей. А если нужно дать пациенту справку о состоянии здоровья, то заключение врачей зависит от общих высших установок, соображений собственной безопасности и намерений начальства в отношении данного пациента. Когда, например, Петину захотелось взять меня в качестве переводчика на международный конгресс, меня за пару часов обследовали в поликлинике для,докторов наук и выдали справку, что я здоров, хотя я еле на ногах держался после перепоя. Но когда мне самому захотелось поехать туристом в ту же страну, я две недели потерял в своей поликлинике для всякой научной мелкоты. И хотя я был весел и здоров, у меня нашли гипертонию и гипотонию одновременно, стенокардию, склероз, гастрит и многое другое. Даже видавший виды главный врач, отказавшись подписать мне справку о том, что я по состоянию здоровья годен к поездке за границу, признался, что они перегнули палку. А когда узнал, что «заграница», куда я собирался, есть всего лишь Болгария, он совсем подобрел и вычеркнул несколько моих «болезней». Но справку все-таки не подписал. Потом я захотел увильнуть от военных сборов и напомнил о своих «болезнях». Но тот же главврач отказался подписать мне справку о том, что я по состоянию здоровья не годен к службе в армии, хотя служба в армии куда тяжелее, чем поездка за границу. И мне пришлось три месяца оттрубить на сборах пехотных политруков запаса.

Моя покойная бабушка постоянно твердила не столько мне (я был здоровым ребенком), сколько самой себе (она была вечно болеющей старухой): самое главное — не болеть. Для нее не болеть означало, чтобы руки и ноги целы были. Неприятности с внутренними органами она считала не болезнями, а недомоганиями. Душевные болезни она вообще не признавала, считая их причудой господ. Мол, с жиру бесятся. С этой точки зрения бабушка выражала общие настроения в стране и генеральную линию Партии в области медицины. В последнее время эта линия несколько покривилась. Стали признавать душевные болезни, но пока главным образом в отношении диссидентов. Недомогания же признали вполне законными болезнями. Начался буквально ураган недомоганий, причем — главным образом среди здоровых. Отсюда — бесконечные очереди в больницах, бумажная волокита, халтура. Уверяю вас, число больных вследствие этого удесятерилось. Именно потому, что недомогания прошлого официально признаны болезнями, люди стали болеть ими на самом деле. Все это — блажь. Мне бы сейчас чекушку внутрь, другой чекушкой растереться, и я бы утром встал, как свежий огурчик.